Рассказы из всех провинций
Шрифт:
Хозяин этого дома, например, придумал наносить на бумагу состав из смеси вяжущего сока хурмы и слюды и стал мастерить фонари, которые можно было использовать даже в дождливые ночи. На этом он и разбогател. Сейчас его состояние оценивается в семь тысяч каммэ, не меньше.
Неудивительно, что ему удалось породниться со знатным семейством, ведь в прежние годы даже в Киото не придавали особого значения происхождению жениха, если, конечно, он не занимался таким малоприбыльным делом, как изготовление бамбуковых берд для ткацких станков или ручек для ушатов. Хоть и старая это истина, а как не сказать: в нашем мире
В толпе, окружившей дом богача, находился и торговец солью из Аватагути, только, в отличие от других, он не мечтал о таком же доме для себя, а просто остановился, чтобы послушать хорошее пение и поглядеть на искусные пляски. Когда толпа стала расходиться, Ракускэ неожиданно увидел на земле шелковый кошелек в красную полоску.
— Кто обронил этот кошелек? — спросил он стоявших рядом.
— Это мой кошелек, давайте его сюда, — откликнулся какой-то бритоголовый мужчина лет пятидесяти.
— Хорошо, я вам его отдам, только прежде скажите, что в кошельке.
— Около сотни мэ [299] мелочью, — ответил мужчина.
Ракускэ даже в лице изменился:
— Как не совестно вам, человеку почтенному, пускаться на такие низкие уловки! Знайте же, что в кошельке одни золотые кобаны, так что он принадлежит не вам!..
Настоящий владелец этого кошелька пусть придет за ним ко мне домой! — Ракускэ подробно объяснил, где он живет, и отправился восвояси.
299
Мэ — то же, что моммэ.
Вечером того же дня к нему явился приказчик оптовика из восточной провинции и рассказал, что обронил накануне кошелек со ста двадцатью золотыми кобанами, полученными им от хозяина, и теперь не смеет посмотреть ему в глаза.
— Все верно, — промолвил Ракускэ. — Здесь и расписка есть, так что кошелек, без сомнения, принадлежит вам.
С этими словами он протянул кошелек приказчику. Тот залился слезами и с благодарностью произнес:
— Попади этот кошелек в другие руки, вряд ли он когда-нибудь вернулся бы ко мне. И тогда я вынужден был бы с позором бежать из Киото, а так с чистой совестью смогу явиться к хозяину. Позвольте же отблагодарить вас за услугу. — Приказчик вынул из кошелька пять золотых и протянул торговцу солью. Но тот и слышать не пожелал о вознаграждении:
— Этот кошелек принадлежит не вам, а вашему хозяину. По какому же праву вы распоряжаетесь чужими деньгами? Нет, я ни за что не приму их!
Приказчику ничего не оставалось, как положить деньги обратно в кошелек и откланяться.
Однако приказчик добра не забыл и с тех пор в дождливые, ветреные или снежные дни, когда торговцу трудно было идти в столицу, присылал к нему какого-нибудь человека, и тот неизменно покупал у Ракускэ по две мерки соли. Ракускэ радовался, считая, что само Небо одаривает его своею милостью, и не подозревал, что все это — дело рук приказчика из шелковой лавки. Что же до приказчика, то со временем он отделился от хозяина и открыл собственную лавку. Видно, то была награда ему за способность помнить добро. И теперь ему неизменно сопутствовала удача. А не так давно он придумал способ наносить на шелковые
Во времена, о которых идет речь, в верхней части Киото проживал один известный лекарь. Знаменитости — народ своенравный, вот и этому лекарю вдруг наскучило пользовать знатных особ, и он перебрался в местечко Аватагути. Выбрав участок на одной из тихих улочек, застроенных только наполовину, он обнес его красивой живой изгородью и в глубине построил дом. Дом этот выходил как раз на Токайдоский тракт, по которому проезжали со своими свитами князья из разных провинций, направлявшиеся в Эдо на службу ко двору сёгуна или возвращавшиеся восвояси. Поскольку столичные жители освобождаются от необходимости падать ниц при виде князя, лекарь не отказывал себе в удовольствии усесться на самом приметном месте, мурлыкая под нос какую-нибудь песенку, и никто не мог его за это упрекнуть.
Как-то раз под вечер лекарь стоял у ворот своего дома и глядел на дорогу. В это время из Киото домой возвращался торговец солью. Едва завидев его, лекарь поспешил скрыться в доме.
— Почему при виде торговца солью вы предпочли вернуться в дом? — в недоумении спросили его домочадцы.
— Дело в том, что этот старец — истинный святой, — отвечал лекарь, — а при святом не годится стоять в сандалиях. Встретить же его разутым мне тоже было неловко, — ведь я с ним не знаком. Вот и счел благоразумным вовсе с ним не встречаться.
— А почему вы назвали его святым? — полюбопытствовали домочадцы.
— Как, вы до сих пор ничего не знаете? — удивился лекарь. — Он нашел деньги и вернул их владельцу. Другого такого человека не только в столице, но и во всей стране не сыщешь! Даже в Китае нет, наверное, человека, возвысившегося до такой святости.
С тех пор все в доме лекаря стали с особым почтением относиться к Ракускэ, торговцу солью.
О человеке, который торговал вразнос собственной смекалкой
На дне моря имеется скважина, она зовется Вэйлю — Задними Воротами. В сию скважину уходит вся вода, которую денно и нощно приносят в море многочисленные реки, и поэтому воды в нем не прибавляется.
У всякого человека есть рот, который можно уподобить скважине на дне моря. Сколько пищи уходит в эту прорву в течение всей человеческой жизни! Способов прокормиться существует бесчисленное множество, только не ленись! По нынешним временам, если человек трудится добросовестно, не щадя сил, он живет в полном соответствии с небесными установлениями и не испытывает нужды. Вообще говоря, во всех краях земли нашей, будь то призамковый посад или приморский город, людей полным-полно, а среди людей уж как-нибудь, да проживешь.
Взять, к примеру, селение Фусими в провинции Ямасиро. Как все переменилось там за последние семьдесят — восемьдесят лет! По обеим сторонам главной улицы до сих пор стоят дома, процветавшие в старину. Теперь они пришли в упадок, и многие их обитатели не заняты никаким определенным делом, но тем не менее как-то живут на свете. Посмотришь на это — и впрямь верно говорят, будто там, где есть тысяча домов, человеку не дадут пропасть. Нынче люди стали умнее и предпочитают занятия, о которых в прежние времена и не слыхивали.