Рассказы извозчика. Грустные, смешные и сексуальные
Шрифт:
– Ты кого там все время высматриваешь?
– услышал Веня за спиной Ларискин голос.
Лариска Чернова, скрипачка с четвертого курса консерватории аккомпанировала Вене на всех халтурах. Она же являлась, по совместительству, директором их небольшого коллектива, то есть находила заказы и договаривалась об оплате.
– Никого не высматриваю, - смущенно отвел глаза в сторону Веня.
Лариска недоверчиво хмыкнула и, оттеснив Веньку от двери, принялась внимательно оглядывать зал.
– Знаешь что, Лариса, - Веня потянул девушку за руку, - давай сегодня, вместо "Санта Лючия",
Лариска внимательно посмотрела Вене в глаза.
– Ну-ну. И после этого ты еще будешь врать, что никого в зале не высматривал?
Веня почувствовал, как наливается краской его лицо. Лариску не проведешь. Действительно, "Вечерний звон" - любимая Венькина песня. Исполнял он ее не часто и лишь под настроение. Веня лихорадочно стал подыскивать объяснение своему решению, но в этот момент, отталкивая его в сторону, в подсобку забежали танцоры, и следом за этим прозвучал голос конферансье:
– Выступает лауреат Московского международного конкурса молодых вокалистов Вениамин Стежнов.
Лариска схватила скрипку и подтолкнула Веньку к выходу.
В этот вечер, в соответствии с просьбой организаторов концерта, они должны были исполнять две песни. Прознав, что генеральным директором нового предприятия является некто Ждановский, еврей по национальности, Лариска настояла, чтобы, вместо романса "Отцвели уж давно хризантемы в саду", Венька спел "Хаву нагилу". С этой песни они и начали свое выступление. После второго куплета, генеральный директор, к тому времени, видимо, уже изрядно принявший на грудь, вскочил с места и принялся отплясывать нечто, отдаленно напоминающее еврейский танец. Начальника тут же поддержали его подчиненные. Ларискин расчет оправдался. Сразу по окончании песни, Ждановский подошел к ней и вручил стодолларовую банкноту, что вдвое превышало договоренную плату.
После пляски публика в зале оживилась. Отовсюду слышался женский смех и громкий мужской говор. Захлопали пробки шампанского. На сцену никто уже не смотрел. Веня в растерянности оглянулся на Лариску.
– Может быть, "Санта Лючию"?
– шепнула девушка.
Веня повернул голову в сторону дальнего угла зала. Юля сидела, выпрямив спину и положив руки на колени, словно первоклассник в кабинете директора школы. Ее широко открытые, голубые глаза неотрывно отслеживали каждое Венькино движение. Веня снова обернулся к Лариске.
– Давай "Вечерний звон".
Девушка подняла смычок и коснулась им струн.
Вечерний звон, вечерний звон,
Как много дум наводит он.
Начал песню Веня. От волнения его голос дрожал, и это придавало исполнению необычайно чувственный колорит.
О юных днях в краю родном,
Где я любил, где отчий дом.
Постепенно шум в зале стих. И теперь уже ничто не мешало чистому, сильному Венькиному голосу заполнить чарующими звуками песни каждый закуток помещения.
И как я с ним навек простясь,
Я слушал звон в последний раз.
Парили над залом слова старинной песни, завораживая
И будет уж не я, а он
В раздумье петь Вечерний звон.
Медленно, словно прощаясь с публикой, тянул Веня последние слова песни. Он окончил петь, но не поклонился. Он забыл это сделать. Он продолжал стоять, устремив застывший взор в никуда. А людям, сидящим в зале, вовсе и не хотелось, чтобы Веня кланялся. Ведь, если поклонился - значит, песня окончена. А никому этого не хотелось. Казалось, что, вопреки законам физики, звуки песни саккумулировались в этом помещении и продолжают звучать в ушах людей.
Несколько секунд в зале стояла мертвая тишина. Потом раздались первые, робкие аплодисменты, и уж затем зал взорвался громом оваций. Ждановский крадучись подошел к Лариске и сунул ей в руку пятьдесят долларов.
– Прошу вас, еще песню!
– прижал он руки к груди.
Лариска дернула Веню за рукав.
– Что будем исполнять?
– Теперь можно "Санта Лючию", - махнул рукой молодой человек.
Через полчаса Веня с Лариской вышли из подсобки и вдоль стены стали пробираться к выходу. Оказавшись в зале, Веня, первым делом, бросил взгляд на Юлин стол. К своему удивлению, девушки он там не обнаружил. В фойе Веня оделся сам и помог надеть пальто Ларисе. Улица встретила их влажным ветром, в порывах которого кружились редкие снежинки.
– Веня!
Венька вздрогнул и оглянулся. Из тени деревьев, куда не проникал свет уличного фонаря, выступила девичья фигура.
– Юля!
– вырвался у Веньки радостный крик, - а я решил, что ты домой ушла!
Он шагнул навстречу девушки, взял ее за руку и подвел к своей напарнице.
– Вот, познакомься. Это Лариса. Мы вместе работаем.
– Юлия, - приветливо улыбнулась Юля.
Лариса в ответ оценивающе оглядела Юлю с ног до головы. Некоторое время стояли молча, переступая с ноги на ногу и бросая друг на друга короткие взгляды.
– Ну, я пойду, - первой заговорила Лариса.
– Звони, если найдешь халтуру, - выпалил Веня, не найдя ничего лучшего для ответа.
Лариска дернула плечом, резко повернулась и зашагала прочь. Когда она скрылась за поворотом улицы, Веня тронул Юлю за руку.
– Давай немного пройдемся. В зале так душно было.
Они пересекли улицу и не спеша побрели по аллее, по обеим сторонам которой, словно часовые на посту, стояли, покрытые снегом, мохнатые ели.
– Тебе понравился сегодняшний вечер?
– Веня нагнулся вперед, пытаясь заглянуть Юле в лицо.
Девушка в ответ молча кивнула головой.
– А как тебе... мое пение? Сегодня я, правда, не в лучшей форме был. Да, и помещение не подходящее...
Венькин голос предательски дрогнул, и он замолчал, напряженно ожидая ответа. Юля остановилась и повернулась к Вене. В уголках ее глаз блеснули слезы.
– Знаешь, Веня, ты..., ты обязательно должен петь. Я никогда не думала..., не знаю, как это сказать..., большое тебе спасибо, что пригласил меня на этот вечер. Большое спасибо за твои песни, за твой голос.