Рассказы каменного века
Шрифт:
На следующий день вернулись охотники. Они были явно утомлены и принесли с собою лань. Юдена с завистью наблюдала за их пиром. Но вдруг случилось что-то необыкновенное. Она увидела и ясно услышала, как старуха принялась кричать, жестикулировать и указывать прямо на нее. Она сильно перепугалась и, как змея, неслышно уползла в густую траву. Но скоро любопытство превозмогло, и, осторожно вернувшись на свой наблюдательный пост, она вдруг с ужасом увидела, что все сыны Уйи с оружием в руках направлялись с холма прямо к ней.
Опасаясь, что ее движения
— Дальше! — завизжала старуха.
Кошачья Шкура заворчал, но все же все пошли дальше, со страхом вглядываясь в тростниковую заросль ослепленными солнцем глазами.
— Здесь! — сказал Сисс, и они бросили на землю ясеневую жердь вместе с мясом.
— Уйя! — закричал Сисс, — получай свою часть! Мы убили Уг-Ломи! Право, мы убили Уг-Ломи! Сегодня мы убили Уг-Ломи, а завтра принесем его тело! — И все повторили его слова.
Они переглянулись, развернулись и пошли обратно.
Сначала они шли пятясь, вполоборота к зарослям тростника, затем, взглянув на свой холм, они все чаще и чаще стали посматривать на него, все более и более ускоряя свои шаги и наконец помчались во все лопатки, пока не добежали до места. Сисс, бежавший позади всех, первым замедлил шаг.
Солнце зашло, и наступили сумерки. Костры ярко пылали на туманном фоне отдаленных каштановых деревьев, и голоса на холме звенели весельем. Юдена лежала почти без движения, переводя глаза с мяса на холм и обратно. Она была голодна, но боялась этого мяса.
Наконец она поползла обратно к Уг-Ломи.
Услышав слабый шорох ее приближения, он посмотрел кругом себя. Лицо его было мрачно.
— Принесла ли еды? — спросил он.
Она ответила, что не могла ничего найти, но что еще раз отправится на поиски. Она снова поползла по тропинке, проложенной львом, и снова увидела холм, но опять не могла решиться прикоснуться к мясу: инстинктом зверя она боялась западни. У нее было тяжело на душе.
Она снова поползла к Уг-Ломи и услышала, что он мечется и стонет. Еще раз вернулась она обратно и, взглянув в темноту, увидела, что у мяса стоит шакал. В одно мгновение к ней вернулась храбрость: она с гневом вскочила на ноги, закричала и побежала к жертвоприношению. Споткнувшись и упав, она услыхала рычание убегавшего шакала. Тотчас же она бросилась к жерди, но мяса на ней уже не было. Ей пришлось вернуться назад и проголодать с Уг-Ломи всю ночь. Уг-Ломи сердился на нее за то, что она не достала ему еды. Она не рассказала ему ни слова о происшедшем.
В следующие два дня они почти умирали с голоду. На третий племя убило лошадь. Произошла та же церемония, и на ясеневой жерди красовалась оставленная в жертву задняя лошадиная нога. На этот раз Юдена не колебалась.
Жестами и словами она рассказала обо всем Уг-Ломи. Он понял ее только тогда, когда съел
— Я — Уйя, — сказал он. — Я — Лев. Я — большой пещерный медведь, я, который был только Уг-Ломи. Я — Уад-Хитрец. Это хорошо, что они кормят меня, так как скоро к убью их всех.
На сердце у Юдены стало легко, и она начала смеяться вместе с ним. Потом она с радостью съела то, что он оставил ей от лошадиной ноги.
В эту ночь Уг-Ломи видел сон. Наутро он приказал Юдене принести ему зубы и когти льва — сколько она могла их найти — и вырубить ему толстую ольховую палку. Он очень искусно прикрепил к ней зубы и когти льва так, чтобы концами они торчали наружу. Много времени ушло на это, и, вбивая, он испортил два зуба. В ярости он бросил свою новую дубину, но потом сам дотащился до нее и окончил. Вышла необычайного рода палица — вся усаженная зубами.
В этот день у них обоих было достаточно пищи: племя принесло новую жертву.
В одно прекрасное утро, много времени спустя после того, как Уг-Ломи сделал себе новую палицу, — когда прошло больше дней, чем на руке бывает пальцев, больше чем кто-нибудь из них мог сосчитать, — Юдена лежала в тростнике, наблюдая за холмом, пока Уг-Ломи спал недалеко от нее. Три дня сыны Уйи не видели мяса. Старуха выла и принялась молиться льву, как и прежде. Как раз в это время маленькая Си, друг Юдены, вместе с другой девочкой — ребенком первой девушки, которую любил Сисс — взобрались вдвоем на холм и стояли, глядя на костлявый остов старухи. Немного погодя, они принялись ее передразнивать. Юдена находила это очень забавным, но вдруг старуха быстро обернулась и увидела детей. С минуту и она и девочки стояли неподвижно. Затем с криком бешеной ярости она кинулась к ним, и все трое исчезли за вершиной холма.
Дети скоро снова вынырнули из-за тростников. Маленькая проворная Си бежала впереди, а вторая девочка с плачем мчалась сзади, и старуха уже догоняла ее. На вершине холма показался Сисс с костью в руке, а Бо и Кошачья Шкура раболепно плелись за ним, с кусками пищи в руке. Они громко смеялись и кричали, веселясь бешенству старухи. Раздался пронзительный крик, — отставший ребенок был пойман, и старуха принялась усердно колотить его. Это было для всех очень приятным послеобеденным развлечением. Маленькая Си, пробежав немного дальше, остановилась, глядя назад с любопытством и страхом.
Вдруг прибежала мать ребенка. С развевающимися по ветру волосами, задыхаясь, с большим кремневым камнем в руке, она как дикая кошка бросилась на старуху. Но, несмотря на свои преклонные годы, старуха не уступала любой другой молодой женщине: недаром она была хранительницей огня. Однако прежде чем она могла что-нибудь сделать матери пойманного ею ребенка, Сисс крикнул на нее, и поднялся страшный гвалт. Показались новые косматые головы. По-видимому, все племя было дома и пировало. Старуха не решилась больше бить ребенка, которому покровительствовал Сисс.