Рассказы на ладони
Шрифт:
— Я видела страшный сон.
— Что же там было?
— Я умерла. Понимаешь, умерла. Я сама это видела.
— Да, нехороший сон.
— На мне было какое-то белое тонкое платье. И я шла по прямой дороге. А по сторонам — всё в какой-то дымке. А дорога куда-то плыла. А я по ней шла. Там была какая-то странная бабка. Она шла за мной. Куда я — туда и она. Шагов не слышно, обернуться боюсь. Только знаю, что она за мной идёт. Никуда от неё не убежишь. Это кто была, смерть?
— Нет, конечно нет, — сказала мать и посмотрела на мужа. —
— Потом я снова пошла. И тут вдоль дороги появились дома. Какие-то маленькие, низенькие, серые, какие-то мягкие будто. Я забежала в один дом. А та бабка ошиблась дверью, зашла в другой дом. Ну, вот и хорошо, думаю. А в том доме ничего нет, даже матраса, только одни яйца.
— Яйца? — насторожённо переспросила мать.
— Яйца. Я уверена, что это были яйца.
— Ну, и что потом?
— А потом, я не знаю, что было потом. Только я из этого дома с яйцами вдруг на небо взлетела. Вот, думаю, я на небо попала… Тут и проснулась.
Акико посмотрела на отца. «Папа, я умру?»
— Нет, конечно нет.
Застигнутый врасплох, отец ответил теми же словами, что и мать. Он испуганно думал о том, что его дочь видит сны о смерти, что в её сне выплыли эти самые яйца…
— Очень страшно было. Я и сейчас боюсь.
— Акико, здесь всё очень просто. Вчера у меня болело горло, я подумала, что при простуде хороши яйца, послала тебя за ними, вот ты и увидела такой сон.
— Правда? Принести тебе яичек?
Акико вышла.
— Ты думал про эту дурацкую гейшу с её яйцами, вот они и явились ей во сне. А жаль.
Муж уставился в потолок. «Акико часто снится про смерть?»
— Не знаю, в первый раз такое.
— В этом что-то есть.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что яйца помогли ей подняться на небо.
Вошла дочь. Разбила яйцо, дала его матери и ушла. Мать исподлобья посмотрела на яйцо. Потом сказала: «В нём есть что-то нехорошее. Я его пить не стану. Давай ты, если хочешь». Муж тоже неодобрительно разглядывал яйцо.
[1950]
Водопад
Братьев было трое. Наодзи был самым младшим. Оба его брата женились при обстоятельствах весьма необычных. Старший пытался совершить самоубийство вместе с медсестрой у водопада Кэгон, но был схвачен, после чего и получил разрешение на брак. Средний же брат всё повторял, что боится своей жены, а потом вдруг сбежал из дому вместе со служанкой, его даже в психушку засунули, но потом он всё-таки женился на ней.
Наодзи был намного младше их. Когда средний брат стал жить со служанкой, Наодзи учился в колледже. Наодзи не любил братьев. Он считал, что один из них инсценировал самоубийство, а второй — сумасшествие.
Эти люди приходились мне дальними родственниками. Когда Наодзи немного заинтересовался литературой и поступил в один из токийских университетов, он стал частенько захаживать ко мне. Что до старшего брата, он
Видимо, Наодзи проникся ко мне доверием. Он написал роман и принёс его мне. Признаться, я не одобрял его желания заняться литературой и находил даже, что это может быть опасно. Поэтому и не хотел хоть как-то поощрять его.
Роман Наодзи не отличался оригинальностью. Он пытался рассказать в нём о своей любви. Писал он и о братьях. Мне это не понравилось, и я прямо сказал ему: «Ты попросту придумал, что твои братья — симулянты. Это видно с самого начала. Это портит роман и доказывает, что ты не можешь быть писателем».
— Что-что?
Он явно не мог понять, что я имею в виду. «Нет, они точно симулянты. Старший брат утверждает, что не бросился со скалы только потому, что там вода замёрзла. Разве так бывает?»
— Почему бы и нет?
Самому мне не доводилось видеть этот водопад во время сильных морозов, но я легко могу представить себе оторопь молодых людей, собирающихся покончить в его водах свои жизни, когда они увидели, что он замёрз.
Наодзи ответствовал так: «Мне кажется странной сама идея тащиться на задворки Никко в такие холода, когда даже водопады замерзают. Те влюблённые, которые кончают свою жизнь, стремятся найти себе место поживописнее и сезон более подходящий. Никто не путешествует умирать к этому водопаду зимой».
— Это, может, и так, но…
— А в истории среднего брата тоже много чего странного. Разве может настоящий сумасшедший уговорить служанку уйти вместе с ним?
— А что тут такого? Может, это служанка подговорила его.
— Вот я и говорю — они заранее сговорились о его сумасшествии.
— В общем, я скажу тебе так. Если заранее исходишь из предположения, что братья твои — симулянты, ничего стоящего не получится. Вот если бы ты сказал, что существует возможность того, что они всё разыграли, тогда, может быть, ещё ничего бы вышло, — сказал я. Потом добавил: «Уж если ты решил про всё это написать, тебе понадобится целая жизнь, чтобы понять — притворялись они или нет. А иначе выйдет ерунда».
Нельзя сказать, что в романе Наодзи совсем не сочувствовал братьям. Он давал понять, что, прибегая к мошенничеству и выбирая себе в жёны женщин не своего круга, они выражали протест против средневековых порядков в помещичьей среде; писал он и о том, что патриархальная семья прежнего образца должна быть разрушена. Но потом его герои теряют свой запал. И получалось, что они проявили мужество только один-единственный раз.
Я почти не общался с братьями Наодзи, не знал, что они за люди, зачем живут, и потому не имел никакой возможности убедиться в том, действительно ли они приутихли.