Рассказы на ладони
Шрифт:
Одна девочка особенно заинтересовала меня. Практически каждый раз, когда я пользовался лифтом, она тоже садилась в него. Ей было пять или шесть лет. С самым мрачным видом она усаживалась на корточки в углу лифта так, чтобы находиться в моей тени. Её колючие глазки светились, губы были непримиримо сжаты. Когда я спросил о ней медсестру, что ухаживала за мной, она ответила, что эта девочка имеет привычку каждый день по несколько часов кататься в лифте. И когда она сидела на диване в холле, глаза у неё оставались такими же колючими. Не раз пытался я заговорить с ней, но выражение её лица всегда оставалось прежним. «С ней всё будет хорошо», — сказал я сестре.
Потом я перестал встречать её в лифте.
«Девочку
— Но тогда она обречена на смерть?
И вот я еду в Киото, чтобы увидеть её молодость.
Я открыл глаза — осенний дождик барабанил в стекло. Видение пропало. Я задремал, когда первые капли дождя затуманили окно, теперь ветер с силой бросал струи в стекло. Капля путешествовала за каплей по оконной диагонали. Некоторым каплям удавалось пройти весь этот путь. Капля двигалась, потом застывала, двигалась — застывала. Капли подчинялись какому-то ритму. То одно сгущение обгоняло другое, то верхние капли менялись местами с нижними, то вдруг они всё вместе прочерчивали одну и ту же траекторию. Я слышал музыку их движения.
Когда я видел падающий с гор огонь, мой сон был беззвучен. Но мне показалось, что он был навеян звуками музыки стучащего в окно дождя.
Послезавтра в одном из отелей Киото должна была состояться презентация новогодней коллекции кимоно. Меня пригласил туда хозяин магазина, торговавшего одеждой. В качестве одной из манекенщиц значилась Бэппу Рицуко. Я помнил, как звали ту девочку с колючими глазками, но я не знал, что она стала моделью. И я приехал в Киото не любоваться цветами осени, а взглянуть на неё.
На следующий день дождь продолжался, я смотрел телевизор в холле на четвёртом этаже своей гостиницы. Холл использовался в качестве комнаты ожидания теми людьми, которым затем предстояло пройти в банкетный зал, чтобы отпраздновать свадьбу. Несколько групп гостей переминались с ноги на ногу. Прошла невеста в свадебном одеянии. Обернувшись, я увидел, как из зала регистрации вышли молодожёны. Их торжественно запечатлевали на фотоплёнку.
Хозяин магазина пришёл сюда же. Мы поздоровались. Я спросил его, где сейчас Бэппу Рицуко. Хозяин показал мне глазами на девушку — Бэппу Рицуко стояла у охваченного дождём окна, наблюдая, как фотографируются молодожёны. Взгляд у неё был колючим. Губы — плотно сжаты. Она была жива, она была стройна, она была прекрасна, и я хотел окликнуть её, спросить у неё, помнит ли она меня, вспоминает ли… Но не стал.
Хозяин магазина прошептал: «Я привёл её сюда, потому что на завтрашней презентации ей предстоит показывать свадебный наряд».
[1962]
Письмо
«Надеюсь, что в это благодатное время года ты пребываешь в здравии и благополучии.
По мере того, как отдаляется день твоей смерти, я обретаю чувство какой-то свободы. Вот видишь, я разговариваю с тобой. Не волнуйся, всё хорошо.
Ты всегда хотела вывести в люди своих племянниц. Наконец-то я решился навестить их и поразился их множеством. Они продолжают звать тебя "бабушкой", не забывают. Поскольку ты особенно любила двоих из них, я решил сделать то, что не успела ты сама. Я предложил этим достойным девушкам помощь в занятиях музыкой и литературой, в чем и нашёл поддержку не только их самих, но и родителей. Так что вскоре их будущее будет устроено, и над ними ещё некоторое время будет витать твой дух.
Ту девушку, которая решила продолжить твои музыкальные занятия, согласилась взять на обучение Кумэ Дзёси. Она будет учиться играть на сямисэне. Мне было обещано, что в виде исключения
Ту же племянницу, которая захотела заниматься литературой, я определил на филологический факультет университета Кэйо. Раньше она сочиняла стихи, и в них было что-то настоящее. Но теперь она сказала, что хочет заняться прозой. Я ответил, что она чересчур юна для того, чтобы переключиться на прозу, и посоветовал подождать, пока ей не исполнится хотя бы двадцать пять. И уже тогда решать, действительно ли она хочет этого.
А ещё, возвращаясь с кладбища, я познакомился с удивительной девушкой. Мне кажется, что именно такую ты всегда и искала. Мы встретились совершенно случайно. У неё есть характер, она высокая и красивая. Будто сошла со средневековой картины. Сказала, что ей шестнадцать. Она была с родителями, и я попросил разрешения сфотографировать её. Я договорился с Канэда, который знает толк в фотографии, чтобы он отправился к ней домой. Когда карточка будет готова, обязательно покажу её тебе. Я уверен, что ты согласишься со мной — она была бы идеальной партией для нашего сына. Не знаю уж, как они между собой поладят, так что загадывать вперёд не стану. Родителям девушки я пока что ничего не говорил. Пока же я собираюсь внимательно понаблюдать, что из неё выйдет. Уверен, что ты сумеешь сберечь её красоту.
У меня всё время такое чувство, что ты жива, что глаза твои открыты. Я ощущаю твоё присутствие в этом мире. Мне кажется, что будущее всех этих девушек зависит от нас с тобой.
Мне всё хочется повидать того молодого монаха из Тояма, который приезжал высказать мне свои соболезнования. Так что отправлюсь к нему в начале того месяца. Как раз и клёны уже покраснеют. Правда, на монаха он совсем не похож. Узнав о твоей смерти, он тут же примчался из своей деревни. Весь в слезах. Пришёл, сходил на могилу и уехал. Опять в слезах. Сказал, что раз вокруг твоей могилы дафна растёт, так он в память о тебе в своём храме тоже дафну посадит. Только он ошибается. Не дафна это, а бадьян. Но я решил, что не надо его разочаровывать. Так что теперь у твоей могилы и вправду дафна растёт.
А вообще-то, кладбище для меня — это такое место, где мы можем поговорить с тобой. После того, как вместе пришли туда. Что-то в последнее время жизнь и смерть стали для меня похожими. Прошлое и настоящее тоже перепутались. Я так благодарен, что твоя любовь не разбирает, где жизнь, а где — смерть. Парит где-то надо мной, несчастным. Прости уж меня — ты меня своей заботой избаловала. Вот и захотелось рассказать про тех девушек, которые нас связывают».
[1962]
Соседи
«Старики вам обрадуются, — сказал Мурано молодожёнам — Китиро и Юкико. — Отец с матерью почти ничего не слышат, так что не обращайте внимания, если что не так».
В связи со служебными обстоятельствами Мурано был вынужден переехать в Токио. Его престарелые родители остались в Камакура. Жили они в домике, расположенном в некотором отдалении от основного строения. Поэтому Мурано и решил сдавать его. Чем стоять дому пустым, а самим им пребывать в полном одиночестве, лучше пустить кого-нибудь, решил он. Поэтому и плату назначил чисто символическую.