Рассказы о капитане Бурунце
Шрифт:
— В общем, чистосердечно раскаиваюсь… Не желаю перед нашей народной властью быть в грязи… и, значит, возвращаю… Что на мою долю от преступников досталось за мое участие — все это сдаю наличными.
Следователь и начальник переглянулись.
— Хотите вернуть похищенные вами деньги? — уточнил следователь.- Сумма?
Но Воронцов не мог допустить, чтобы дело закончилось так просто.
— Значит, я, Воронцов Ераносян,- с упрямой торжественностью повторил он,- который чистосердечно… На мою долю было похищение колхозных денег тысяч восемнадцать… Возвращаю добровольно
Заявление тут же было составлено. Воронцов подписал его.
Потом выяснилось, что только он один может найти запрятанные деньги. Вызвали машину, и следователь повез Воронцова Ераносяна в село Кох.
Пес, прикованный тяжелой цепью к будке, свирепо лаял на посторонних и припадал к земле, повизгивая, когда появлялся хозяин. На крыльце стояла жена счетовода и тоже съеживалась, опускала глаза, когда муж требовал лопату или кирку. Сын — рослый двенадцатилетний мальчик — торопливо подавал все, что было нужно.
Ни с кем из домашних Воронцов не поздоровался, ни с кем не стал разговаривать. Сразу принялся за дело. Соседи, узнав о его приезде, собрались на улице, заглядывая через высокую каменную ограду. А на цепи метался пес с обрезанными ушами.
У колодца Воронцов топнул сапогом и начал копать землю. Лопата в его могучих руках уверенно срезала верхние пласты. Он придавил ее ногой и отвалил в сторону камень. Потом нагнулся. Когда выпрямился, в руках у него появилась жестяная коробка.
— Все! — проговорил он негромко.-Очистился Воронцов…
Следователь с трудом приподнял проржавевшую у краев крышку.
— Тут никто и не додумался бы искать,- угрюмо пояснил счетовод, — влажность тут… близ воды… А деньги не должны промокнуть,- он с беспокойством заглянул в открытую коробку,- завернуты были… вощеная бумага…
В коробке оказалось ровно пятнадцать тысяч. Составили акт, Воронцов подписался.
Разогнув спину, внимательно оглядел двор;
— Можно с женой поговорить?
Следователь разрешил.
— Цовик! — громко позвал Воронцов.
Жена покорно сошла с крылечка и приблизилась к нему. Она была намного моложе Воронцова. Люди смотрели на нее со всех сторон, соседские мальчишки влезли на забор. Ей было стыдно^ она опустила голову.
— Ты смотри мне в глаза! — громко потребовал Воронцов.- Хотя твой муж, Цовик, и оказался преступник, но вовлеченный другими и лишь по слабости характера. Теперь чистосердечно раскаялся. Пусть другие возьмут в пример.- Он протянул к ней руку. Женщина чуть приметно вздрогнула.- Еще мы с тобой, Цо-вик, будем хорошо жить. Поживем еще! Гражданин следователь обещал, что мне присудят лет пять. А я при людях тебе и нашему дорогому сыну Никогайосу ручаюсь, что буду работать лучше всех. Первый там буду работник, и мне сократят срок. Через два — три года вернусь.- Одной рукой он держал за плечо жену, другую положил на.голову сына.- Жди меня, Цовик. Дом не продавай,
Он повернулся и побрел со двора.
В этот же день прокурор подписал ордер на арест бухгалтера Алексана.
Дело Воронцова прояснялось.
А вечером в дом к Бурунцу пришел гость. В руке он держал пять рублей. И, когда хозяин открыл дверь, старик гость протянул ему деньги.
— Что это еще за новости?-строго осведомился Бурунц.
— Товарищ офицер…- Старик вошел в комнату. Он был в помятых, но очень модных узеньких брюках и желтом чесучовом пиджаке.- Товарищ… Я не привык получать деньги зря. Вот обратно ваша пятерка.
При свете Бурунц узнал парикмахера Шагэна. Из соседней комнаты выглянула, Аспрам.
— Ваша супруга, желая стать культурной женщиной,- печально говорил старик,-сделала у меня маникюр. Сегодня я ее встретил — маникюра нет. Оказывается, вам не понравилось. Вы велели снять лак.
— Напильником! — возмущенно крикнула Аспрам из другой комнаты.
— И даже напильником…- Старик скорбно склона л голову.- В таких случаях я возвращаю деньги обратно.
Бурунцу стало смешно.
— Шагэн, но работа сделана! И, как я понимаю, по всем правилам. Деньги честно заработаны, к чему же их возвращать?
Старик непреклонно переложил пятерку с края на самую середину стола — подальше от себя.
— Это — первое. Теперь о другом.- Он покосился в сторону Аспрам.- С глазу на глаз, товарищ Бурунц.
Аспрам с шумом захлопнула дверь.
— Товарищ,- старик прикрыл глаза бесцветными ресницами,- там, где я жил раньше — в Париже,- там я не пришел бы сообщать о своих догадках полицейскому офицеру. У меня есть правило: «Держись в стороне». Но здесь другие нравы.
Он извлек из кармана стопку листочков, выдранных из книги малого формата.
— Несколько дней назад — накануне тех событий — я брил счетовода Воронцова Ераносяна,- проговорил он значительно.- Попросил у его жены, чтобы подала бумагу — вытирать бритву. И она принесла мне два таких листочка. Один я использовал, другой спрятал в запас. После работы случайно посмотрел — и что-то меня заинтересовало. Кое-что, товарищ Бурунц! Я стал думать. Сегодня утром опять был у них в селении и сам напросился побрить голову Никогайосу — это сын Воронцова. Конечно, опять мне понадобилась бумага. Как я и надеялся, мне снова подали такие листочки, но на этот раз малоинтересные. «Вам,- спрашиваю,- не жалко книгу?» — «Нет,- говорит супруга Воронцова,- все равно муж велел ее выбросить». Понимаете-выбросить книгу?!
Бурунц потянул к себе листки. С первого взгляда стало ясно, что книга совсем новая, незачитанная. Уголовно-процессуальный кодекс. Куплена в букинистическом магазине, в нынешнем году — на последней странице был штемпель, сниженная цена и пометка о дате. Для чего понадобилось счетоводу покупать эту книгу? Для чего понадобилось ее выбрасывать?
— Сначала в мои руки попал вот этот листок.- Шагэн вытащил бумажку, смятую больше, чем другие.
На полях листка крупными, неуклюжими буквами, карандашом, было написано: