Рассказы о лорде Питере
Шрифт:
— Оно покажется вам некрепким, — предупредил Питер, — но, выпив как следует, вы расскажете мне все о своей жизни, как на духу.
Пробка вылетела вон, пенная жидкость хлынула в широкие фужеры.
— Итак, — провозгласил полисмен, — за леди, вашу супругу, сэр, и за новорожденного джентльмена! Долгой жизни и всего наилучшего! Похоже на сидр, а, сэр?
— Самую малость. Вот выпьете третий фужер, тогда и расскажете о своем впечатлении, если только у вас не начнет заплетаться язык. Благодарю за пожелания. Вы женаты?
— Пока нет, сэр. Надеюсь жениться, когда получу повышение по службе. Если только сержант не... Ладно, здесь не место об этом говорить. Могу я спросить,
— Всего-навсего год с небольшим.
— Вот оно что! И как ваше самочувствие, сэр?
Питер рассмеялся:
— Я уже целые сутки спрашиваю себя, зачем, раз мне так повезло с супругой, я свалял дурака и пошел на рискованный эксперимент, грозящий полным крахом?
Полисмен с симпатией кивнул.
— Отлично вас понимаю, сэр. Но, по-моему, в жизни всегда так. Если не рисковать, то ничего не добьешься. Но риск — на то и риск, что все может обернуться боком, и вам останется только жалеть о содеянном. Кроме того, в половине случаев события сперва происходят, а уж потом у вас появляется возможность их осмыслить.
— Вполне справедливо, — согласился Питер, снова наполняя фужеры. Общество полисмена действовало на него оздоравливающе. Верный полученному воспитанию и правилам своего класса, он в моменты сильных переживаний всегда искал компании простых людей. В последний раз, когда его нервной системе угрожал очередной домашний кризис, он, доверившись инстинкту наподобие голубя, всегда находящего дорогу домой, обрел убежище в буфетной, где к нему отнеслись в высшей степени гуманно и позволили вычистить столовое серебро.
Шампанское прочистило ему мозги и прогнало остатки сонливости. Он с интересом следил, как действует на констебля «Пол Роджер» 1926 года: первый фужер настроил гостя на философский лад, второй напомнил о необходимости представиться — констебля звали Альфред Берт — и снова погрузил его в воспоминания о загадочных неладах с сержантом из их отделения; за третьим же, как и предполагалось, последовал рассказ:
— Вы совершенно правильно отметили, сэр, что я — новенький на этом участке. Я здесь только с начала недели, поэтому еще не знаком ни с вами, сэр, ни с остальными здешними жителями. Джессоп, скажем, знает здесь любого, Пинкер — тоже, только его перевели. Помните Пинкера? Здоровенный малый, раза в два выше меня, с песочными усами... Так я и знал.
Так вот, сэр, я и говорю, что знаю участок скорее в общих чертах, а не как свои пять пальцев, поэтому я вполне способен свалять дурака, но уж что видел — то видел. Видел, как вас сейчас, но будучи притом трезвым, как стеклышко. Что же до ошибки в счете — ну, это со всяким может приключиться. Во всяком случае, цифру «тринадцать» я видел так же, как вижу сейчас ваш нос.
— Это вы верно подметили, — поддакнул Питер, нос которого действительно было трудно проглядеть.
— Вам знакома улица Мерримен'з-энд, сэр?
— Кажется, да. Это часом не длинный проезд, оканчивающийся тупиком, где-то на задворках Саут-Одли-стрит, где по одной стороне идут дома, а по другой — высокая стена?
— Совершенно верно, сэр. Такие высокие, узкие дома, все на одно лицо, с большим крыльцом и колоннами.
— Да. Похоже на путь для отступления с самого опасного участка на Пимлико [96] . Ужас! Кажется, эту улицу так и не достроили, иначе и у нас напротив выросло бы такое же безобразие. Вот этот дом — настоящий восемнадцатый век. Какое он производит на вас впечатление?
96
Район в центральной части Лондона,
Полицейский Берт оглядел широкий вестибюль: камин в стиле Адама [97] , окружающие его лепные украшения, огромные двери, высокие, закругленные сверху окна, благородные пропорции лестницы. Поискав подходящие слова, он медленно произнес:
— Дом для джентльмена. Есть, где вздохнуть широкой грудью, понимаете? В таком месте трудно позволить себе вульгарное поведение. — Он покачал головой. — Но, по правде говоря, уютным его не назовешь. Это не то место, где такой человек, как я, захотел бы посидеть, расслабившись и накинув одежонку попроще. Высокий класс! Никогда не раздумывал об этом прежде, но вы навели меня на мысль, и я понял, чего недостает тем домам на Мерримен’з-энд: они какие-то стиснутые. Я только что побывал в некоторых из них, и точно: стиснутые... Об этом я и собирался вам рассказать.
97
Английский неоклассический архитектурный стиль; отличается изящным декором в интерьере.
Примерно в полночь я свернул на Мерримен‘з-энд, как предписывается моим служебным маршрутом. Я дошел почти до дальнего конца улицы, когда заметил типа, который как-то подозрительно возился у стены. Как вы знаете, сэр, там расположены задние ворота, ведущие к домам. Потертая личность в мешковатом пальто, точь-в-точь бродяга с набережной. Я направил на него луч своего фонаря — улица освещена скверно, да и ночь выдалась темная, — однако лица его почти не разглядел из-за обвислой шляпы и шарфа, которым он обмотал шею. Только я успел подумать, что тут что-то нечисто, и собрался спросить его, что он там потерял, как из дома напротив раздался страшный крик. Ужас, а не крик, сэр! «Помогите! — кричал голос. — Помогите, убивают!» У меня от этого крика душа ушла в пятки.
— Кто кричал — мужчина, женщина?
— Думаю, мужчина, сэр. Понимаете, это был скорее даже не крик, а какой-то рев. «Эй, — окликнул я бродягу, — что это такое? Какой это дом?» Он ничего не ответил, а только указал рукой, и мы с ним бросились на крик. Когда мы подбежали к дому, послышался хрип, как будто внутри кого-то душат, а потом глухой удар, словно что-то привалилось к двери.
— Боже правый! — ахнул Питер.
— Я крикнул через дверь и одновременно позвонил в звонок. «Эй! — завопил я, — что у вас там творится?» Потом я стал стучать в дверь. Мне никто не ответил, и я продолжал стучать и звонить. Тогда тип, прибежавший вместе со мной, приоткрыл щель для писем и заглянул сквозь нее внутрь.
— В доме горел свет?
— Там было темно, сэр, свет проникал только снаружи, через окошко над дверью, потому что перед ним горел фонарь, освещающий номер дома. Я задрал голову и увидел номер — «тринадцать», — выведенный яснее ясного. Тот тип смотрел — смотрел в щелку, а потом вдруг захрипел и отшатнулся. «Что еще там такое? — спросил я. — Дайте-ка взглянуть». И я сменил его у щелки.
Полицейский Берт умолк и глубоко вздохнул. Питер открыл следующую бутылку.
— Так вот, сэр, — продолжал полисмен, — хотите — верьте, хотите — нет, но я был в тот момент столь же трезв, как и сейчас. Могу вам рассказать обо всем, что я увидел в доме, как если бы у вас на стене висел подробный список. Увидел я не так уж много, потому что щелка была не слишком широкой, но, скосив глаза, я сумел оглядеть весь холл и часть лестницы. Вот что я увидал, сэр, — запомните каждое слово, потом поймете, зачем.