Рассказы о М. И. Калинине
Шрифт:
— Вот об этом и разговор,— заключил председатель Тарасов.— Хорошо ли, плохо ли, но решение вынесено. Надо, Федосья Васильевна, подчиняться.
— А может, и не столь парнишка — вдовий сын виновен,— сказал Калинин.— Известно, на вдовьего сына все поклёпы. И мы не много сделали, чтобы защитить сирот. Шёл я тут вдоль деревни и видел, у кого дома крепкие, а у кого лишь бы голову прикрыть. Я советую обойтись вам в этом деле без штрафа.
Прошёл какой-нибудь месяц с неделей, и Федосья Васильевна получила извещение, что сын её,
Федосья Васильевна прибежала к председателю колхоза:
— Что делать-то, Василий Фёдорович? Не думала я, не гадала, что так обернётся моя сиротская нужда. Хорошо ли там будет моему Петьке?
— Ну вот! — развёл руками Тарасов.— Председатель ВЦИКа схлопотал, определил, а ты сомневаешься. Собирай, не медли. Надо думать, будет из Петьки второй Чапай.
Портфельщики
В последние годы, навещая свой родной край, Калинин останавливался в Тетьковском доме отдыха. Это в километре от Верхней Троицы.
После завтрака отдыхающие отправлялись купаться, собирать грибы и ягоды в лесу, а Михаил Иванович шёл обычно, опираясь на палочку, в соседние деревни, к землякам, узнать, как им живётся.
Однажды в полдень, идя полем, встретил он двух девочек. Они несли ведёрко, наполненное ключевой водой.
— Это вы куда спешите, стрекозы?
— К мамкам.
— А где же ваши мамки?
— На льне. Если пойдёте за нами, то в самый раз и найдёте.
Михаил Иванович пошёл за девочками.
— Это что же вы такие непричёсанные? — спросил он.
— А мы купались: волосы сушим.
— Где же вы купались?
— В Медведице.
— Не боитесь утонуть?
— Как бы не умели плавать — боялись, а мы плаваем.
В поле запестрели белые, красные, синие и жёлтые платки. Это женщины лён теребили. За делом-то они и не увидели, как подошёл Михаил Иванович.
— Здравствуйте, землячки! — бодро сказал он им, приподняв кепку с седеющей головы.
Женщины выпрямились, заулыбались, обрадовались. Одёрнули подолы юбок, вытерли пот с загорелых лиц.
— Хорошему урожаю душа радуется.
— Не радуется, Михаил Иванович,— ответила за всех звеньевая Пелагея Бычкова.
— Что так?
— Мы, Михаил Иванович, вторую неделю поклоны здесь кладём. Богу так не молились…
— Хороший у вас лён уродился. Волокно сдадите государству первым сортом — артели доход,— подбодрил Калинин.
Женщины улыбались, но гнули своё:
— Хоть бы табун скота сюда забежал да частичку вытоптал, а то одни мы и до белых мух его не одолеем.
— А
— Они с портфелями. Считают: лён теребить — женское дело, а им быть в конторе. Столов наставили — не пройти!
— Что же, и Василий Фёдорович так думает, что теребить лён — дело только женское? — спросил Калинин.
— В том-то и беда, Михаил Иванович, что председатель с портфельщиками заодно. Если встретите его, постыдите.
— А вы покажите, где тут дорогу к нему найти попрямее и покороче,— заторопился Калинин.
Пелагея Бычкова кликнула девочек:
— Любанька, Машутка, проводите Михаила Ивановича той межой, по которой мы сюда ходим.
Председатель артели Василий Фёдорович Тарасов, подстриженный и побритый, подтянутый широким солдатским ремнём, поспешил подать Калинину стул, но тот и на минутку не присел.
— Для чего бумагами-то обложились?
— Готовлю ведомость об урожае,— ответил Тарасов.— Посмотрели бы, Михаил Иванович, какой у нас лён уродился.
— Видел.
— Видели? Не лён, а золото!
— Василий Фёдорович, вы-то должны знать: золото не золото, не побыв под молотом. Мне помнится, наши отцы вели счёт зерну в закромах, а не в поле.
— Погода нас не торопит.
— А совесть? Женщины с утра до вечера в поле, изнемогают от жары, а вы тут с бумагами возитесь. Нехорошо!
На второй же день в поле на лён вышли все бригадиры и счётные работники конторы, весовщики и кладовщики со складов. В кузнице на время погасили горн. Плотники отложили топоры.
Женщины, встречая на поле своих мужей, лукаво между собой переглядывались.
— Вот хорошо, что и вам на лен-то захотелось! — расставляя на загоны людей, смеялась звеньевая Пелагея Бычкова.— То-то здесь привольно, и портфели не нужны.
Плащ
С утра было пасмурно. И к полудню пошёл мелкий сентябрьский дождик.
Но народ, собравшийся на митинг со всей Бессоновской волости (это было под Пензой), не расходился, а лишь плотнее сжимался вокруг небольшой трибуны, затянутой кумачом.
Речь держал председатель ВЦИКа Калинин, прибывший сюда с агитационно-инструкторским поездом «Октябрьская революция».
Михаил Иванович стоял на трибуне в одной рубашке с расстёгнутым косым воротом, подпоясанной узким ремешком.
Шёл суровый, военный девятнадцатый год. Калинин говорил о положении в стране, о борьбе с белогвардейщиной. Рубашка на нём прилипла, по лицу бежали струйки воды. Он то и дело протирал очки.