Рассказы разных лет (сборник)
Шрифт:
– Нет… Только один труп. Филина.
– Тогда какие же это скинхеды, сударь Звездочет?
– Да отвяжись ты от меня, Ян! Не знаю я, какие это скины! Но если ты со своими фокусами не завяжешь, то и сам так кончишь! Или нас из-за тебя порежут! Отстань от меня!
Ян воздел очи горе – да, он всегда знал, что этот парень умный-умный, а дурак. Ведь если бы это были скины, то было бы два трупа, это и дураку должно быть ясно. А этому вот не ясно…
Но Звездочет этого не заметил. Подрагивающими руками он шарил по карманам, ища ключи с брелком сигнализации.
– С какой-то блондиночкой,
Даже в неоновом свете от вывески было заметно, что охота на огров пошла ему на пользу. Щеки налились румянцем, в вечно меланхоличных глазах появился живой огонек.
– А я тебе сразу сказал, – кивнул Ян.
– И все равно, нужно сначала проверить, – сказал я.
Из магазина вышла Ирма. Прижав к груди, она несла три жестянки.
– Не хочет ли кто-нибудь из хладнокровных горячительного? – весело начала она. Взглянула на совершенно никакого Звездочета, оглядела нас с Яном – и нахмурилась: – Чего это вы такие задумчивые, мальчики?
2. Мимолетный привкус реальности
Хвост у крысы был розовый и словно покрытый какими-то мелкими чешуйками, из-под которых пробивались короткие черные волоски. Хвост змеился по полу, сама крыса сопела, крутилась вокруг ладони человека и осторожно пробовала зубами плоть, выбирая кусочек повкуснее.
Он лежал, неудобно подломив руку, как мог бы лежать покойник. Он и был покойником. Из его спины, пробив куртку чуть левее позвоночника, как раз там, где должно быть сердце, торчал деревянный обломок – то ли кия, то ли тонкого черенка от грабель или лопаты. И я слишком часто видел эту куртку, чтобы не узнать ее сейчас. Ощущение было странное, словно в первый раз смотреть на себя на кинопленке. Будто кто-то украл твое тело, напялил на себя, как клоунский костюм, и делает мерзкий шарж.
Крыса наконец решилась. Она замерла, прислушалась, шевеля большими розовыми ушами. На всякий случай еще раз оглянулась по сторонам, – и вонзила два длинных желтых резца в руку. В основание большого пальца, в мягкую кожистую перепонка между ним и ладонью…
И я подскочил на кровати от крика.
Своего собственного крика. Что-то черное и покрытое шерстью пискнуло и метнулось вдоль моей ноги под одеялом, карябая меня коготками. Слетело с кровати, простучало крошечными лапками по полу – и замерло, забившись не то под кровать, не то в какой-то угол.
Левая ладонь болела так, словно зубы были все еще там. В кожистой перепонке под большим пальцем остались два синих укуса. Насквозь. Еще чуть-чуть, и эта тварь отхватила бы кусок…
Я резко перевернулся на кровати, опустил ноги на пол, быстро скользнул к двери. Дверь была приоткрыта – так любимая домашняя зверушка Виртали и попала в комнату. Я закрыл дверь. Все. Теперь не уйдет.
Солнце уже село, небо за окном заволокли тучи, в комнате было темно. Но я не стал включать свет – люблю темноту. Вернулся к кровати, встал на четвереньки и заглянул под нее. Из-под дальнего угла настороженно поблескивали две бисеринки. Я махнул рукой, словно собирался достать ее, и крыса метнулась из-под кровати. Сделала круг, обегая меня, шмыгнула к двери…
Сообразила, что дверь закрыта, рванулась обратно в глубину комнаты
– Все, сволочь шерстяная, – сказал я, глядя в эти черные бисеринки с серыми белками по краям. – Я тебе не кусок мяса, чтобы меня грызть. Те два раза тебе с лап сошли. Но не сейчас.
Крыса открыла пасть, показывая длинные нижние резцы.
Я махнул левой рукой, словно собирался схватить ее за хвост. Она дернула мордой навстречу руке – но я уже бросил к ней правую руку. Крыса заметила мой маневр, рванулась назад, в самый угол, – повернувшись ко мне задом, который легко схватить, не рискуя угодить пальцем под резцы.
И я бы ее поймал – ей некуда было деваться. Я почти коснулся ее… дверь распахнулась, целя мне ручкой в висок. Я успел отдернуть голову от медной шишки, но и крыса времени не теряла. Бешено работая лапами, так, что ее заносило на гладком паркете, словно гоночную машину на развороте, теряющую сцепление, крыса оббежала приоткрывшуюся дверь и вылетела в коридор.
– Йокарный бабай… Звездочет! Тебя стучаться не учили?
Звездочет оглянулся куда-то в коридор, провожая взглядом крысу. Снова обернулся ко мне.
– Вик, ты не мог бы…
Он смотрел на меня, но в глазах его было какое-то странное выражение. Он с головой провалился в свои мысли. Кажется, даже не особенно понимал, что из-за него я упустил крысу.
– Ну чего тебе? – не выдержал я.
Звездочет облизнулся.
– Вик, я не уверен, но кажется… В общем, ты не мог бы…
Я был уверен, что он потащит меня на чердак, глядеть на эту чертову вчерашнюю машину. Но Звездочет повел меня в тыльную сторону дома. В комнаты на втором этаже, где никто не жил – если не считать пауков, разумеется. Хотел бы я еще знать, чем они здесь питаются.
– Ты же знаешь, у меня зрение… – бормотал Звездочет. – Но мне кажется, там…
– Ну где, где?
С тыла к дому примыкало кладбище. Оно тянулось пару километров, до самой дороги. Там, возле дороги, это был новодел. Штампованная поделка из однотипных оградок и блеклых камней с вклеенными фотками… По-моему, распоследний христианин согласился бы стать упырем, лишь бы не гнить на такой помойке.
Но это было там, у дороги. Отсюда почти и не видно. А здесь, возле дома, было старое, еще дореволюционное кладбище. Настоящее. С большими участками, раскидистыми деревьями, тяжелыми чугунными скамейками и настоящими, высоченными крестами… Просто прелесть. Вот только сейчас, в темноте, все это превратилось в неясные тени.
– Вон там, – Звездочет указал пальцам.
«Вот там» была точно такая же темнота и неясные тени, как и везде вокруг.
– Нет там ничего.
– Вик, ну посмотри внимательнее!
– А что было-то?
– Мелькали огоньки.
– Фонарь? Фары?
– Нет, что-то маленькое. Вроде огонька от сигареты. Два.
Я вздохнул. Вот ведь параноик…
– Звездочет… Как же ты меня достал с этими орками, которые тебе везде мерещатся! Тебе не приходило в голову, что на кладбище может быть полно мышей? И бродячих кошек? У которых есть глаза, мерцающие в темноте?