Рассказы Старого Матроса
Шрифт:
Потянулись дни. Нет, никто особо не впадал в отчаянье — как-то не укладывалось в мозгах, что в последней четверти двадцатого века с современным судном может случиться что-то нехорошее. Выручат — иначе и быть не может! Молодёжь так вообще (в силу свойственной молодости тяге к романтике и бесшабашности) рассматривала случившееся как захватывающее приключение, о котором потом можно будет вкусно рассказать девчонкам на берегу и невероятно возвыситься в их глазах (со всеми вытекающими отсюда приятными последствиями).
Однако дни шли, а на помощь никто не торопился. Было принято мудрое решение не гнать волну раньше времени (пароход-то ещё вроде бы как не раздавило) и подождать —
Хотя кое-какие меры всё-таки были приняты. Прежде всего, первый помощник капитана (он же замполит) взял под строгий личный контроль содержание всех частных радиограмм, отправляемых с борта судна (электронной почты в те дремучие времена, понятное дело, не было и в помине). Усилиями цензора все тексты приобретали вполне благообразный вид типа: «У нас всё нормально. Стоим у Ленинградской. Целую». Какой там дрейф!
Тем временем борта при подвижке льда многообещающе похрустывали, и на мостике понимали, конечно, что не всё так уж в шоколаде. Уходящие в Ленинград и в Москву служебные сообщения не препарировались и отражали истинное положение вещей. Вот и за этих-то сообщений и возникла перед командованием экспедиции серьёзнейшая проблема, по сравнению с которой опасность быть раздавленным льдами выглядела сущим пустяком.
В эфире, естественно, границ нет, и любые радиодепеши при наличии соответствующих навыков и необходимой аппаратуры перехватить совсем несложно. Их и перехватывали.
«Пенжина» болталась у кромки не в гордом одиночестве. Компанию ей составил (держась, однако, на дипломатическом расстоянии) ледокол из состава вспомогательных сил ВМС США. Корабль это был серьёзный, с мощностью машин раза этак в два побольше, чем у «Пенжины» и «Сомова» вместе взятых. И вот, оценив ситуацию, американцы (хотя вряд ли только лишь из чистого человеколюбия) предложили нашим помощь: давайте-ка мы подойдём и без особого напряга выколем вас изо льда.
Наверно, разорвись в ходовой рубке «Сомова» шестнадцатидюймовый фугасный снаряд, эффект воздействия был бы меньшим. И капитан, и начальник экспедиции, и помполит скорее согласились бы подвергнуться четвертованию без наркоза, чем взять на себя ответственность за принятие такого решения. Быстренько обсудив предложение супостатов в узком кругу, нашли выход: проинформировали об этом из ряда вон выпрыгивающем событии руководство. Жираф большой, ему видней! Следование этому мудрому правилу за долгие годы вошло в кровь и плоть советских людей.
Надо полагать, наверху потрясены были не меньше. Долгое молчание завершилось директивой «Отказать империалистам» и разъяснениями, в какую форму отказ этот следует облечь. Получилось примерно следующее: «Советское судно «Михаил Сомов» выполняет заранее
Минул месяц, и среди экипажа начали рождаться самодеятельные проекты освобождения от опостылевшего всем сидения. Сначала кто-то из штурманов вспомнил, как в детстве он резал раскалённой проволокой пенопласт и выдал идею: разогреть током от главного контура электродвижения стальной трос и распилить лёд к чёртовой матери. Старший электромеханик, когда узнал об этой идее, немного подумал и сказал, что в главный контур лезть пока не следует, а вот от сварочного трансформатора попробовать можно. Вытащили на лёд два длинных кабеля, замкнули их на трос и стали глядеть. Ноль эффекта! Слегка подтаял припорошивший льдины снежок, трос погрузился на пару сантиметров… и всё. Но толчок изобретателям был дан.
Один из полярников с Ленинградской (а эти парни после более чем годовой зимовки больше других стремились домой) припомнил, как в Арктике они сверлили лёд бочками из-под солярки. Выглядело это следующим образом: в железную тару заливали воду, сверху добавляли масло для уменьшения теплоотдачи, внутрь опускали металлическую пластину, к ней подсоединяли провод от источника тока, а другой провод привинчивали к корпусу бочки. Получался грандиозных размеров аналог всем известного кипятильника из двух бритвенных лезвий. Идею реализовали в металле, используя всё тот же сварочный трансформатор. За сутки бочка ушла в лёд на всю глубину, однако проведённые вычисления завершились малоутешительным итогом: для высверливания дырок по всему периметру корпуса судна потребуется этак с полгода — это при условии, что старые скважины не будут замерзать.
Внёс свою лепту в мозговой штурм и стармех. Проснувшись как-то поутру, он выглянул в окно своей каюты и обнаружил у борта очень даже хороших размеров полынью, образовавшуюся вследствие работы фекального насоса, периодически откачивающего содержимое цистерны сточных вод в окружающую среду. «Угу…» — глубокомысленно изрёк «дед» и вызвал четвёртого механика. Получив указания, четвёртый принялся за работу и протянул два шланга от обеих бортовых фекальных цистерн под корму. Нет, «дед» был реалистом и вовсе не собирался растопить Балленский массив дерьмом: он хотел только, чтобы винт не вмёрз в лед. Однако и эта ограниченная по замыслу операция потерпела крах: вскорости шланги просто замёрзли и приобрели твёрдость бетонной конструкции. Выколотить из них окаменелости органического происхождения не представлялось возможным, и шланги пришлось выбросить.
Не мог остаться в стороне и старший помощник капитана. Он скептически относился к изысканиям машинной команды и полагал решить дело одним махом — одним молодецким ударом. В качестве богатырской булавы был выбран якорь, который предполагалось сбросить на лёд с высоты якорного клюза и расколотить льдину, словно хрупкое стёклышко. Зрителей к часу «Х» собралось множество, боцман вышел к брашпилю, а старпом орал в мегафон, требуя соблюдения правил техники безопасности: «Все отошли на … подальше! А то сейчас осколки полетят, да в головы! А ну отошли все!». По команде боцман отдал стопор, якорь бухнулся вниз, чуть подпрыгнул и… остался лежать как ни в чём не бывало (когда позже пробурили лёд под носом, то выяснилось, что толщина его около трёх метров — с равным успехом на льдину можно было сбросить не якорь, а чашку с компотом). Обещанное шоу не состоялось, и разочарованные зрители разошлись по каютам.