Рассказы. Прощай, оружие! Пятая колонна. Старик и море
Шрифт:
— Куда ты велел ему ехать?
— К вокзалу. Напротив вокзала есть отель, туда мы и зайдем.
— А в отель разве можно так? Без багажа.
— Можно, — сказал я.
Мы долго ехали к вокзалу переулками под дождем.
— А обедать мы не будем? — спросила Кэтрин. — Я что-то уже проголодалась.
— Мы пообедаем у себя в номере.
— Мне не во что переодеться. У меня нет даже ночной сорочки.
— А мы купим, — сказал я и окликнул кучера: Поезжайте по Виа-Манцони.
Он кивнул и на следующем углу свернул
— Вот здесь, — сказала она. Я остановил кучера, и Кэтрин слезла, перешла тротуар и скрылась внутри. Я сидел, откинувшись, в экипаже и ждал ее. Шел дождь, и я чувствовал запах мокрой улицы и дымящихся боков лошади под дождем. Кэтрин вышла со свертком, села, и мы поехали дальше.
— Я ужасная транжирка, милый, — сказала она, — но сорочка такая красивая.
У отеля я попросил Кэтрин подождать в экипаже, а сам вошел и переговорил с управляющим. Номеров было сколько угодно. Я вернулся к экипажу, заплатил кучеру, и мы с Кэтрин вместе вошли в отель. Мальчик с блестящими пуговицами понес сверток. Управляющий поклоном пригласил нас в лифт. Кругом было много красного плюша и бронзы. Управляющий поднялся вместе с нами.
— Monsieur и madame угодно обедать у себя в номере?
— Да. Пришлите, пожалуйста, карточку, — сказал я.
— Угодно что-нибудь по особому заказу? Дичь или суфле?
Лифт миновал три этажа, позвякивая у каждого, потом звякнул и остановился.
— Какая у вас есть дичь?
— Можно приготовить фазана или вальдшнепа.
— Вальдшнепа, — сказал я. Мы пошли по коридору. Ковер был потертый. Справа и слева было много дверей. Управляющий остановился, отпер одну из дверей и распахнул ее.
— Вот, прошу вас. Прелестная комната.
Мальчик с блестящими пуговицами положил сверток на стол посреди комнаты. Управляющий раздвинул оконные портьеры.
— Туманно сегодня, — сказал он. Комната была обставлена красной плюшевой мебелью. Было много зеркал, два кресла и широкая кровать с атласным одеялом. Вторая дверь вела в ванную.
— Я сейчас пришлю карточку, — сказал управляющий. Он поклонился и вышел.
Я подошел к окну и посмотрел на улицу, потом потянул за шнур, и толстые плюшевые портьеры сдвинулись. Кэтрин сидела на постели и смотрела на хрустальный подсвечник. Она сняла шляпу, и ее волосы блестели при свете. Она увидела себя в одном из зеркал и поднесла руки к волосам. Я увидел ее в трех других зеркалах. Она казалась невеселой. Она сбросила свой плащ на постель.
— Что с тобой, дорогая?
— Я никогда еще не чувствовала себя девкой, — сказала она. Я подошел к окну и раздвинул портьеры и посмотрел на улицу. Я не думал, что так будет.
— Ты не девка.
— Я знаю, милый. Но неприятно чувствовать, будто это так. — Голос ее был сухой и тусклый.
— Это самый лучший отель, где мы могли устроиться, — сказал я.
Я смотрел в окно. На другой стороне площади светились огни
— Иди сюда, — сказала Кэтрин. Сухость исчезла из ее голоса. — Иди сюда. Я уже пай-девочка.
Я повернулся к постели. Кэтрин улыбалась.
Я подошел и сел на постель рядом с ней и поцеловал ее.
— Ты моя пай-девочка.
— Конечно, твоя, — сказала она.
После обеда нам стало легче, а потом сделалось совсем хорошо, и вскоре мы почувствовали, что эта комната наш дом. Раньше моя комната в госпитале была нашим домом, и точно так же этот номер отеля стал нашим домом.
Кэтрин села, накинув на плечи мой френч. Мы сильно проголодались, а обед был хороший, и мы выпили бутылку капри и бутылку сент-эстефа. Большую часть выпил я, но и Кэтрин выпила немного, и ей стало совсем хорошо. Нам подали вальдшнепа с картофелем, суфле, пюре из каштанов, салат и сабайон на сладкое.
— Хорошая комната, — сказала Кэтрин. — Чудесная комната. Как жаль, что мы раньше не догадались здесь поселиться.
— Смешная комната. Но славная.
— Замечательная вещь разврат, — сказала Кэтрин. — Люди, которые им занимаются, по-видимому, делают это со вкусом. Этот красный плюш просто бесподобен. Именно то, что надо. А зеркала, разве не прелесть?
— Ты милая.
— Не знаю, каково проснуться в такой комнате наутро. Но вообще это прекрасная комната.
Я налил еще стакан сент-эстефа.
— Мне бы хотелось согрешить по-настоящему, — сказала Кэтрин. — Все, что мы делаем, так невинно и просто. Я не верю, что мы делаем что-то дурное.
— Ты изумительная.
— Только я голодна. Я ужасно голодна.
— Ты простая, ты замечательная.
— Я простая. Никто не понимал этого до тебя.
— Как-то, когда мы только что познакомились, я целый день думал о том, как мы с тобой поедем вместе в отель «Кавур» и как все будет.
— Это было нахальство с твоей стороны. Но ведь это не «Кавур», правда?
— Нет. Туда бы нас не пустили.
— Когда-нибудь пустят. Но вот видишь, милый, в этом разница между нами. Я никогда ни о чем не думала.
— Совсем никогда?
— Ну, немножко, — сказала она.
— Ах ты, милая!
Я налил еще стакан вина.
— Я совсем простая, — сказала Кэтрин.
— Сначала я думал иначе. Мне показалось, что ты сумасшедшая.
— Я и была немножко сумасшедшая. Но не как-нибудь по-особенному сумасшедшая. Я тебя не смутила тогда, милый?
— Изумительная вещь вино, — сказал я. — Забываешь все плохое.
— Чудесная вещь, — сказала Кэтрин. — Но у моего отца от него сделалась очень сильная подагра.
— У тебя есть отец?
— Да, — сказала Кэтрин. — У него подагра. Но тебе совсем не нужно будет с ним встречаться. А у тебя разве нет отца?