Рассказы
Шрифт:
— В мое детство — нет.
Он задумался. Дожевал последний кусочек сыра и спросил:
— Значит, ты и женский хоккей на траве не знаешь?
— Ну прошу, не надо меня подкалывать, пожалуйста! Да, я — дура, не увлекаюсь спортом, но зачем издеваться?
— В чем издевательство?
— Я прекрасно знаю, что такое хоккей. Это — на льду с клюшками. И, в отличие от футбола, в него женщины не играют… А на траве — это совсем смешно. Как они могут там скользить? Ты меня совсем за дуру не считай.
— Забудь, — сказал
— Опять? Какой ты ненасытный.
Утром, устав от продолжавшейся всю ночь сладкой звериной борьбы, они лежали на полу среди простынь, чашек с кофе и бокалов с вином.
— Как будто всю жизнь тебя знала, — сказала она, — я так сильно чувствую, сколько всего нас объединяет.
— Сколько? — спросил он и поцеловал ее.
— Вот столько, — развела она руками, — ты смотришь на меня так, как мне хочется, трогаешь, как мне хочется… Ну и это…
— Что? — улыбнулся он.
— Это… Тоже. Как мне хочется.
— А твой прежний парень? Он… Как был в этом смысле?
— Прошу тебя, давай не будем. Это было давно, и он был совсем юный, мой ровесник. У него не было такого жизненного опыта, такой чуткости… Вот только тебе со мной, наверное, не очень интересно… Я даже не знаю, что такое гандбол. Но я исправлюсь, сегодня обязательно посмотрю в Интернете.
— Посмотри, — сказал он и нежно укусил ее за бок.
— Ай, — она взвизгнула, — ты кусаешься, как зверь настоящий! Как акула! Не вырваться!
Продолжил кусаться.
— Почему тогда, как зверь? Получается, как рыба.
— Но акула же — не рыба, — она сладко застонала.
Он остановился.
— В каком смысле — не рыба?
— Ну, она выглядит, как рыба, а реально: у нее же есть легкие, она… щас, подожди… Млекопитающееся!
— Млеко… что?
— Млекопитающееся! Как кит. Киты ведь тоже плавают, но при этом — не рыбы!
Он отпустил ее.
— Ты с дельфином не перепутала?
— Кого? Кита?
— Нет, акулу.
— Нет. Акула — это морской хищник с зубами, с плавником таким, а дельфины — гладкие, добрые, есть даже дельфинарии.
— Правильно, и кто они?
— В плане?
— Ну, какой вид животного?
— Рыбы? — неуверенно сказала она и, наткнувшись на его взгляд, добавила: — Я могла, конечно, спутать. Может, я болела, когда это проходили? В Интернете обязательно посмотрю.
Бессонная ночь давала себя знать. Он клевал носом у монитора, периодически просыпаясь и обнаруживая перед глазами вчерашнюю фотографию однокурсницы с ледорубом.
Свернув фото, ушел в туалет, заперся, сел на унитаз и решил выспаться. Это был старый, проверенный и, собственно, единственный способ прийти в себя: дремать в офисе строго запрещалось.
Приснились густые июньские луга, пасмурный полдень и они вдвоем в траве. Солнце остановилось
— Старик! Ты тут? Жив еще?
Это означало, что босс приехал и было бы хорошо вернуться на рабочее место.
Казалось, что машины за окном припаркованы, но на самом деле они слегка двигались. Начиналась самая главная, самая длинная в неделе пятничная пробка.
Они сидели в другом кафе, потому что идти во вчерашнее было неудобно: официанты к концу вечера уже косо поглядывали.
Она гордо достала из сумочки зубную щетку:
— Я рада, что у нас все серьезно.
— А раньше у тебя было понарошку?
— У меня — нет. Но он… Он был мой ровесник, я тебе уже говорила. Ну и ты понимаешь, ему был нужен только секс.
Он не сводил глаз с мурашек на ее шее, с упругой мышцы, натянувшейся от уха до слегка обнаженной ключицы. Ее коленка, даже не касаясь его под столом, обжигала и дорисовывала в воображении вторую, слегка отведенную в сторону.
— Ты — другое дело… Взрослый, спокойный, ты со мной разговариваешь… А, вот! — неожиданно вспомнила она. — Смотри! — и достала распечатанные страницы. — Акула — самая древнейшая из рыб, обитающая… и так далее, и так далее. Рыб! Ты был прав! С тобой я становлюсь умнее!
Перегнувшись через стол, она поцеловала его — коротко, но так, что он успел опьянеть от запаха ее молодой кожи.
— А гандбол? Еще один поцелуй за гандбол.
— Ой, — смешно поджала губку она, — я не успела посмотреть, работы много было. Можно у тебя дома?
Он не ответил, а только взял ее за руку и повел к автомобилю. Восхищенная уверенностью зрелого мужчины, она оставила на столике фотографии зубастых акул: живых, остервенело бросающихся на жертву, и мертвых, с отрубленными плавниками, безжизненно валяющихся на берегах и палубах.
Пока они целовались в пробке, солнце над Волоколамкой почти село.
— Как же я люблю Москву, — сказала она, — с детства здесь живу, каждый уголок знаю, и с каждым местом что-то связано.
— Например?
— Например, в том кафе, где мы сидели, я обмывала машину с подругой. На открытой веранде. Была хорошая погода… Сентябрь… И листья падали прямо к ногам. Я подумала: как прекрасно, что мы живем в этом городе, что у нас все здорово, что можно куда-то мчаться на новой классной машине, а потом просто выпить кофе на веранде. Счастье в простых вещах.