Рассказы
Шрифт:
Сохранилась традиция гуляния публики по маршруту Торговая — пассажи — Кривая — Ольгинская — Бульвар. Мы тоже отправились пройтись по городу. Все названия улиц снова изменились: сперва их изменила Советская власть, теперь — новые власти. Но, как и раньше, нынешних наименований этих центральных улиц никто не знает — все их, по-прежнему, называют старыми дореволюционными именами.
Когда проходишь по Кривой, невозможно не заглянуть на так называемый «Парапет», который в Советские времена безуспешно пытались переименовать в «Сад им. Карла Маркса». Здесь прошло наше детство, здесь мы играли, а позже сюда мы приводили гулять и наших детей. По-прежнему можно полюбоваться огромной пальмой, которая растет при входе на Парапет
В городе появилось множество больших и маленьких частных продуктовых магазинов и кафе, некоторые из которых, как в Европе, выплеснули свои столы на прилегающую часть улицы. Магазины переполнены всевозможными продуктами, цены не кусаются. В хорошо известном нам всем «Старом» универмаге теперь располагается множество сувенирных и ювелирных магазинов, в которых продаются, в основном, золотые и серебряные изделия. Ту же картину можно увидеть и в «Новом» универмаге. В магазинах преобладают вещи, сделанные в Китае и в Турции, изделий местной промышленности очень мало.
Поражают толпы людей, прогуливающихся в будний день по описанному выше маршруту. Причем, наряду с приезжими, даже в будние дни ясно видно и большое количество представителей местного населения. Создается впечатление, что они вообще не работают.
Баку славился тем, что здесь в ресторанах можно было полакомиться осетриной или севрюгой на вертеле. Многие бывшие бакинцы, приезжая в родной город, обязательно хотят снова попробовать это замечательное блюдо. Мы не были исключением и, сев в такси, попросили водителя отвезти нас в какой-нибудь ресторан, где кормят осетриной. С тех пор, как лов осетровых рыб в Азербайджане резко сокращен, а временами и запрещен, лишь некоторые рестораны продолжают кормить посетителей рыбой, поставляемой преимущественно браконьерами. Мы объехали несколько больших и малых ресторанов, но везде нам отвечали: «Нет, осетрины у нас нет». Наконец в одном маленьком ресторанчике хозяин заявил, что осетрина у него есть, завел нас внутрь и посадил за стол. Сидели мы долго, нам ничего не подавали. Мы не выдержали и пошли выяснять, когда же мы сможем поесть вожделенный рыбный шашлык. Официантка сообщила нам невероятную, с нашей точки зрения, вещь:
— Хозяин поехал на базар, чтобы достать осетрину, вот он приедет и тогда мы ее вам зажарим на углях.
Это было для нас совершенно неожиданно, но ждать мы не захотели и ушли.
Мы рассказали о нашем неудачном походе по ресторанам нашему приятелю, который и сейчас живет в Баку. Он пообещал приготовить для нас шашлык из осетрины у себя на даче, которой он обзавелся в 1990-е годы, когда цены на них были сравнительно невелики. Сейчас цены на недвижимость выросли в 15–20 раз.
Весь Апшеронский полуостров вокруг Баку застроен сейчас частными дачами. Там, где раньше были одни пустыри, негде яблоку упасть. Строения на дачах иногда очень большие, целые виллы в несколько этажей, окруженные садами инжирных деревьев, виноградных кустов, бахчами, где растут арбузы и дыни. Вокруг больших дачных участков построены высокие заборы из местного известняка.
Наш приятель поехал на базар, купил у браконьеров осетрину и устроил для нас пир горой: насаженной на шампуры и жареной на углях осетрины, которую мы поливали наршарабом, было столько, что мы наелись вдоволь — за все эти годы пребывания в Америке.
Пока мы были в Баку, нас навещали старые товарищи и друзья, которые продолжают там жить и работать. Один из них рассказал нам такую историю:
— Работать стало крайне трудно, коррупция достигла невиданных размеров. Вот один из самых простых и распространенных способов заработка. Строительная организация обращается в местную администрацию какого-либо поселка или села с предложением построить дорогу, которая соединила бы этот поселок или село с районным центром. Местная администрация согласна и подписывает со строителями соответствующий договор. Строительная организация
Наш приятель, геолог и строитель по специальности, в заключение воскликнул:
— Зарплату я, конечно, с этих денег получаю, но так «работать» совершенно невозможно!
И все-таки Баку при всех изменениях к худшему и лучшему, которые там произошли, остается городом нашего детства, юности, зрелых лет, остается нашим родным городом, о котором мы никогда не сможем забыть. И уезжая оттуда после месяца пребывания, мы говорим городу не: «Прощай», а нежно: «До свиданья, родной Баку!»
В Америку не ходим!
Большое количество эмигрантов из Советского Союза, приехав в Америку, поселились в Нью-Йорке, на Брайтоне. Получился небольшой русскоязычный анклав среди окружающего англоязычного моря. Я думаю, что все читатели этого рассказа бывали в Нью-Йорке, посещали Брайтон и нет нужды рассказывать подробно об этом необычном районе, где большинство вывесок магазинов и ресторанов на русском языке, а население тоже говорит по-русски, вкрапляя в речь английские слова, измененные в соответствии с русской грамматикой: «юзаная» машина, «наслайсить» колбасу и т. п.
И вот один еврей, живущий на Брайтоне, приехал проведать своих родных в Россию. Привез разные подарки, хотя сейчас в России в качестве подарка от американцев ждут только долларов. Российские родственники после объятий и рассказов о том, как живет он, как живут они, обратились к нему с просьбой:
— Дело в том, что нам подарили кассету с кинофильмом на английском языке, а мы смотрим и ничего понять не можем. Но теперь, когда ты приехал, ты нам все переведешь!
Он ответил:
— Я ничего перевести вам не смогу: я живу на Брайтоне, и в Америку мы не ходим!
Говорю по-английски
Вернувшаяся из гостевой поездки в Америку пожилая дама заходит в Москве в продуктовый магазин. Она просит продавца нарезать ей 200 г одного сорта колбасы, 300 г другого сорта, 100 г третьего. После каждого раза, когда продавец передает ей очередную покупку, она говорит ему:
— «ОК», «ОК», «ОК».
Заплатив, забрав все покупки и сложив их к себе в сумку, она снова оборачивается к продавцу и спрашивает:
— Это ничего, что я с вами по-английски говорила, вы меня поняли?
Если б я умел писать
Дело происходило в городе Черновцы, в Западной Украине. Этот город до Второй Мировой войны был населен преимущественно евреями. Большинство из них погибли во время немецкой оккупации, а из тех, кто спасся, многие вернулись в свои брошенные дома. Проезжая через этот город в 1957 году и зайдя в мастерскую по ремонту обуви, я наблюдал такую картину: два приемщика разговаривали с мастерами, сидевшими в соседней комнате, на каком-то знакомом мне языке, но в первый момент я не мог сообразить, что это за язык. Потом дошло: это же идиш! Я с удивлением спросил одного из приемщиков: