Рассказы
Шрифт:
Когда Абрам проходил по двору, из-под машины или из-под капота появлялась голова Гарика, который задавал один и тот же вопрос:
— Ну, как там задний мост твоей жены? Не починил еще? Может, помочь, у меня есть инструмент!
Вопрос этот был Абраму крайне неприятен: его жена с детства слегка прихрамывала и очень этого стеснялась. На вопрос Гарика Абрам не отвечал, делал вид, что не слышит, и проходил мимо, к остановке троллейбуса, чтобы ехать на работу. Но настроение уже с утра было испорчено.
Однажды он решил, что дальше так продолжаться не может. И когда Гарик задал свой
— Слушай, говорят, что у тебя сломался междуколенчатый вал и починить его ты не можешь? И инструмент твой теперь не работает? Как же ты обходишься?
И пошел дальше не ожидая ответа.
Гарик, высунувший голову из-под машины, так и остался лежать с открытым ртом, он не ожидал отпора и не нашелся, что сказать. А Абрам с этого дня спокойно проходил через двор, Гарик не только больше не задавал своего вопроса, но вообще отворачивался и делал вид, что не видит Абрама.
Празднование рождения сына
Я уже писал, что в начале 1960-х годов работал начальником Ленкоранской гидрогеологической партии. Мне не реже, чем по два раза в месяц, приходилось ездить из Баку в Ленкорань и обратно. Как правило, мои поездки я старался приурочивать ко времени выдачи сотрудникам аванса и зарплаты, так как деньги на всю партию получал в Ленкоранском отделении Госбанка. В связи с этим каждый мой приезд превращался в небольшой праздник. Ребята покупали баранину, вечером, после работы, делали шашлык, выпивали. Хотя мне в это время было только 26 лет, я был самым старшим в партии — не только по должности, но и по возрасту. За столом говорили о девушках, которые остались в Баку (все сотрудники партии были холостыми), затем играли в карты на огурцы (!!!).
Это требует пояснения. Дело в том, что играть на деньги я категорически запретил и ребята этот запрет соблюдали, понимая, к чему это может привести. Но надо было, чтобы при игре был хоть какой-то интерес. Самыми дешевыми овощами на базаре в Ленкорани были мелкие огурцы (каждый стоил примерно 1 копейку). Покупали мешок огурцов, делили поровну между собой и играли, ставя на кон по одному или более огурцов. Проигравший должен был съесть определенное количество огурцов, в зависимости от того, как много он проиграл.
Я, в отличие от сотрудников партии, к этому времени уже был женат, и моя жена была беременна. В те времена пол ребенка заранее определять не могли. Старший геолог партии, Бахман, спросил меня:
— Ты кого хочешь, мальчика или девочку?
Все сотрудники были людьми восточными, если бы я сказал им, что хочу девочку, они бы меня не поняли. Поэтому я ответил:
— Конечно, я хочу мальчика!
— А если родиться девочка?
— Если родиться девочка, значит у меня будет дочь!
— Нет, я не к тому, праздновать с нами рождение девочки ты будешь?
— Конечно, куплю пару бутылок водки, сделаем шашлык из баранины, посидим, выпьем за здоровье и счастье моей дочери.
— Ну, а если родиться мальчик?
Я понял, что невольно сам себя загнал в ловушку. Пообещав за рождение девочки водку и баранину, я должен был за рождение мальчика пообещать что-то большее.
— Ну, если будет мальчик,
После этого разговора прошло два месяца, но, как оказалось, никто из ребят об этом не забыл. И когда они узнали, что у меня родился сын, стали настойчиво спрашивать, когда же мы пойдем в ресторан?
Выхода не было, да я и не хотел отказываться от своего слова. И, в один из моих приездов в Ленкорань, мы отправились в ресторан. Надо сказать, что в те годы в Ленкорани было всего три ресторана. Нас было пять человек, и гуляли мы весь вечер на славу. Мы перекочевывали из одного ресторана в другой, пока в десять часов с трудом не добрались до дому — благо наш водитель не пил, посадил нас всех в машину и довез до базы партии, где мы жили.
Помню, что мы с Бахманом сели играть в шахматы. Но почему-то фигуры и пешки у нас постоянно падали на пол и приходилось их подымать. Вскоре все они лежали на полу и играть дальше не было уже ни сил, ни желания. В это время я вспомнил, что должен ехать на поезде в Баку: мне надо было отвезти зарплату тем сотрудникам, которые работали в камералке.
— Сегодня тебе ехать не стоит, — сказал Бахман, — я тебе советую отложить отъезд на завтра. Тем более, что ты везешь с собой такую большую сумму денег. Давай лучше сейчас ляжем спать, мы все выпили больше, чем надо!
— Но у меня билет на поезд сегодня вечером!
— Не может быть, а ну-ка покажи!
Я извлек из кармана билет и показал ему. Все знали время отправления бакинского поезда и стали смотреть на часы: оставалось всего полчаса. А машину, как оказалось, Бахман, не зная, что я должен ехать на вокзал, отпустил: шофер был местным и жил на другом конце города.
Мы, все пятеро, поддерживая друг друга, чтобы не упасть, побежали по улице к вокзалу. Еле успели. Ребята меня буквально в последнюю минуту впихнули в вагон, и поезд сразу же тронулся.
Есть такой анекдот:
За поездом бегут трое. Двое догнали последний вагон, а один так и отстал. Он остановился и начал смеяться. Его спрашивают, что тут смешного, ведь вы отстали от поезда?
— Вы видели тех двоих, что догнали поезд и сели в него?
— Да, видели.
— Ну так они меня провожать пришли!
Хотя мы все были «под градусом», но с нами этого, к счастью, не случилось. В вагоне оказался я, который и должен был ехать. Держась за стены коридора, я добрался до своего купе. Там уже сидели мои попутчики: мужчина лет сорока с двумя детьми: мальчиком, лет 10–12, и девочкой, которой на вид было не больше 7–8 лет. Я взглянул на них и не поверли своим глазам: все трое были косыми. «Но ведь этого не может быть! — подумал я, — Ну и ну, как же я напился, если мне все вокруг кажутся косыми!» Я посмотрел в зеркало на двери купе, и мне показалось, что я тоже окосел. Взглянул еще раз: нет, вроде бы, со мной все в порядке. Я ощупал пакет с деньгами, который заранее засунул во внутренний карман пиджака, свернул пиджак, подложил его себе под голову и мгновенно уснул, несмотря на грохот и тряску, с которыми вагон катился по рельсам.