Рассказы
Шрифт:
— Кто тебе с утра до вечера повторял: «Пиши бабушке!»?
Истоки всех семейных удач Берта Ароновна неукоснительно обнаруживала в своей проницательности. В неудачах же были повинны все остальные. В таких случаях оказывалось, что она «с утра до вечера предупреждала»… Бездействовала она, стало быть, только в ночную пору.
Если хоть в чем-то не внимали ее советам, наваливались беда за бедой. А если указаниям ее следовали беспрекословно, наваливались одни сюрпризы — приятные или «приятные во всех отношениях». К примеру, выяснилось, что нью-йоркская тетя скопила
— Хотела бы я оказаться на ее месте! — мечтательно произнесла Берта Ароновна.
— Но она же скончалась, — чуть слышно напомнил муж. — И оказаться на ее месте…
— Я имею в виду прежнюю, минувшую пору! Прожить на Манхэттене, на Бродвее…
— Но тогда бы не было Зямы, — немного погромче предположил Ниел. — А если бы его не было? Ты себе представляешь!.. — Похоже, он начинал ощущать себя папой миллионера.
— Можно подумать, что я не обошлась бы без твоей помощи! Это смешно.
Иногда Берта Ароновна произносила фразы хоть и очень уверенные, но лишенные конкретного смысла.
— Это единственное, чего бы ты без меня не смогла достичь! — Ниел все уверенней устремлялся на волю. — И тете некому было бы завещать свои миллионы.
— Никакие миллионы не стоят волоска с головы моего мальчика! — провозгласила Берта Ароновна еще один лозунг, лишенный конкретного смысла. Вообще, сотрясшись вначале, она затем пришла в обычную норму — и ей стало казаться, что два с половиной миллиона — это не такие уж деньги для ее сына. Тетя вроде даже была виновата, что не оказалась богаче. К тому же американский налог на наследство показался Берте Ароновне наглым и алчным. Вряд ли, конечно, она придавала одному волоску — даже с Зяминой головы! — большее значение, чем тетиному наследству. Но наследство-то было фактически у Зямы в руках — и потому можно было провозглашать что угодно!
— В Нью-Йорк ты поедешь один. Потому что тебе одному принадлежит все наследство, — объявила Берта Ароновна. — Меня в завещании нет — и мне незачем там мозолить глаза!
Мозолить глаза было, как считала Берта Ароновна, еще опасней, чем в них бросаться.
— Но Зяма не владеет английским языком, — напомнил окончательно расхрабрившийся муж.
— Он не владеет языком, но владеет почти тремя миллионами!
«Почти тремя» значило двумя с половиной. Фраза тоже была напыщенной, но лишенной внятного смысла. За собой Берта Ароновна не признавала сбоев и оговорок. А если изредка и делала шаг назад, то для окружающих он выглядел шагом вперед.
— Ты полагаешь, я не подумала о переводчике? Это смешно!
На самом деле она забыла.
— Или о переводчице… — проявлял застоявшуюся инициативность Ниел. — У нас на первом этаже живет Рива.
— Это смешно! — Берта Ароновна часто вспоминала о смехе, вовсе не собираясь смеяться. — Ты, значит, додумался… А я — нет?!
Монополия на озарения и бесспорные мысли принадлежала исключительно ей.
— Я с утра до вечера говорила, что надо изучать английский
— Из Америки я тоже не ждал.
Это была правда. Но правду о том, что про английский мама ни разу не заикалась, Зяма произнести не посмел.
— Переводчица должна быть своя, — объявила Берта Ароновна. — Чужой я не доверю родного сына!
Кандидатура же Ривы являлась по всем параметрам идеальной. Прежде всего она была вызывающе некрасива. И это выглядело скромным, достойным с ее стороны. Нелюбимых женщин Берта Ароновна очень любила.
— Она умница! — воскликнула Зямина мама. Женский ум, по ее мнению, магнитом для мужчин не являлся. — Я заклинаю: не проявляй, пожалуйста, самостоятельности. Она — первоклассный юрист… Ничего без нее не подписывай!
Зяма давно уяснил, что не проявлять самостоятельности гораздо удобней, чем ее проявлять.
Встреча в аэропорту имени Кеннеди превзошла все Ривины ожидания. Вялотекущий по жизни Зяма ничего особенного и не ожидал. Их встретили адвокат покойной тети и двоюродной бабушки, а также его жена. Оба словно прикрывались букетами — по-американски неохватной величины. У американцев все неохватно: автомобили, ресторанные порции и букеты.
— С момента вступления на эту землю твоим языком буду я! — наставительно предупредила Рива еще в самолете.
«Временно слушайся ее, как меня! Она все схватывает на лету…» — в Тель-Авиве сказала мама. Таким образом, к чрезвычайным полномочиям переводчицы приплюсовались и властные полномочия Берты Ароновны.
Зяма послушно кивал, поскольку привык, чтобы его освобождали от умственных и физических напряжений. Ему не приходило в голову, что от бездействия и застоя слабеют целые государства и органы власти. Не говоря уж о других органах… Инженерный диплом Зяма получил еще в Могилеве, но реально он учился лишь у Берты Ароновны.
Сметливая Рива, прожившая с Зямой в одном подъезде, давно уже рассмотрела и раскусила его психологические особенности. И, спускаясь по трапу, скомандовала:
— Ты только улыбайся, пожимай руки и подписывай. А я тебе буду подробно переводить.
— Подробно не надо, — попросил Зяма.
Достаточно было нагрузок, которые предстояли его рукам: подписывать, пожимать!
Супруга адвоката протянула цветы Зяме. И сопроводила их белозубостью, охватившей все ее лицо без остатка. А сам адвокат жизнерадостно вручил букет Риве:
— Это — жене!
Рива вспыхнула, словно обожженная внезапной идеей.
— Пока я еще только невеста! — сообщила она. Ибо, как предупреждала Берта Ароновна, умела хватать на лету. В данном случае она решила схватить ее сына.
— Невеста? О'кей!
Адвокат столь одобряюще хлопнул Зяму по плечу, точно и сам не прочь был жениться на Риве. А супруга его вновь превратилась в сияющее белозубие.
— Наш дорогой наследник с английским языком совсем не в ладах? — спросил адвокат.
— Мой жених абсолютно все понимает. Но разговорный, увы, не постиг, — уточнила Рива.