Рассказы

Алексин Анатолий Георгиевич

Мудрый Монтень утверждал: человек, заявляющий, что всегда говорит только правду, уже лжет. Юлька врала в исключительных случаях. Тогда как раз и выпал тот самый редчайший случай. Она с не вполне убедительной, но чересчур энергичной внятностью объяснила учительнице, что уход за ней никому доверить не может: хочет только сама. Поскольку «уже научилась слушать боль», обязана «использовать опыт…».

Нина Борисовна ей поверила. У нее не было

сил сомневаться, не доверять, удивляться. А вскоре и последние силы иссякли.

Хоронили Нину Борисовну Юлька и врач-онколог, пожилая, «по-юлькиному» самоотверженная женщина, не сумевшая и не желавшая привыкать к страданиям своих пациентов. Ее призванием было останавливать муки, перекрывать им дорогу… Хотя в онкологической больнице это удавалось нечасто.

Юлька накануне оповестила о похоронах своих бывших соучениц. Но все — как назло! — были заняты.

На свете нет человека без недостатков… У Юльки недостаток тоже имелся: она, находясь в непрерывном полете, не вполне плотно захлопывала за собой входную дверь своего подъезда. Возникало пространство, сквозь которое прорывались с улицы шум и ветер. Это раздражало лифтера, пенсионера-отставника, который, как говорили, служил прежде в тюремной охране и по всякому поводу непременно ворчал.

— Привык в камерах дверь затворять! — посочувствовала Юльке сердобольная Ольга Власьевна, после того как воспрянула и возродилась.

Отставника звали Кириллом Петровичем.

— Троекуров! — заметила по этому поводу Ольга Власьевна. — Ему обязательно надо отыскать своего Дубровского. Жертва ему нужна… — Ольга Власьевна была очень начитанной, а потому настырно любила обсуждать литературные и нравственные проблемы.

Постоянно куда-нибудь торопясь, Юлька забывала не только плотно захлопывать дверь подъезда, но и плотно запахивать собственное пальто. Даже в морозные дни… В конце концов эта небрежность отомстила ей воспалением легких.

Так как Юлька ничего не делала «наполовину», ее легкие воспалились чрезвычайно. Температура с Юлькиной бойкостью подпрыгнула до сорока одного.

В коммунальной квартире сгрудились пять комнат. Одну занимала Юлька, две проходных — молодые супруги с маленькой дочерью, а другие проходные — совсем еще начинающие супруги с новорожденным сыном.

Один из супругов — уже не начинающий, но еще молодой — поглядывал на Юльку по-особенному и затаенно. У нее не было времени и желания расшифровывать его взгляды. Она ведь еще не отвергла

неудачливого студента. Не успев с ним ни разу поцеловаться, Юлька уже хранила ему верность. Раздваиваться в чувствах она не умела… Внутренне Юльке хотелось, чтобы «недотянувшийся» студент все же когда-нибудь до нее дотянулся.

Молодой сосед первым навестил Юльку. Он успел это сделать до возвращения супруги, заходившей обычно после работы за дочерью в детский сад. Сосед решил прикосновением губ ко лбу наиболее безошибочно определить Юлькину температуру. Почувствовав, что губы его могут невзначай переметнуться чуть ниже, Юлька резко отвернулась к стене:

— Так не надо!

Соседское сострадание сразу угасло.

— Тогда я пошел…

— Спасибо, что проведали, — без иронии произнесла Юлька.

Сосед обиженно полухлопнул дверью. Будто это к нему в часы болезни, вместо человеческого внимания, проявили внимание физиологическое.

Через час заглянула его жена:

— Ты сыта?

— Сыта, — ответила Юлька.

Потом заглянула другая соседка:

— Ну как?

— Лежу.

— А температура?

— Сейчас… не знаю.

— Надо померить. Кстати, звонила Ольга Власьевна. Желает выздоровления!

На этом забота соседей по дому и по коммуналке закончилась. Еще часа через полтора, когда Юлькин лоб пылал, а горчичники, которые она сама прилепила к телу, раздирали спину и грудь, в комнату постучали.

— Войдите, — прошептала Юлька.

Вошел отставник-пенсионер Кирилл Петрович. Он жил в доме напротив, а обязанности лифтера выполнял раз в три дня.

— Недавно сдал пост, — сообщил он по-военному. — Освободился… Вот принес тебе. — Он протянул какую-то микстуру и пузырек с пилюлями. — Мне помогает… в подобных случаях. — Еще протянул батон, масло, сыр.

— Ой, что вы? Так много?! — Юлька приподнялась и погладила его по рукаву затертого кителя без погонов. — Это замечательные лекарства! — разглядев микстуру и пузырек, воскликнула она. — Очень нужные мне… Прямо в точку!

— Мы, артиллеристы, всегда должны в точку, — пробурчал он. — А если не в точку, стало быть, «по своим»…

Значит, он был артиллеристом, а не тюремщиком?

Температура ее благодарности, кажется, все более возрастала.

Но и к другим людям Юлька не имела претензий. Она вообще не привыкла кому-либо их предъявлять. Разве что только себе самой…

1993 г.