Рассказы

Рубан Николай Юрьевич

— Да ни фига, конечно. Не знаю уж, какую они ему отмазку приплели... А мамеды — те рассердились, блин! Ну, им обидно, понятно. Короче, следующей ночью приползли и кого-то из армян стырили. Потом обменяли обратно на свои пушки.

— Вообще, армяне — народ хитрожопый. Вот врать не буду, не помню точно, какой город они в Карабахе штурмовали, но дело было так: город азербайджанский, обороняют его хоть и ополченцы, но их там до фига было, где-то раз в пять больше, чем армян, что штурмовать собрались.

— Не в Шуше дело было?

— Слушай, не помню. Шуша вроде бы как раз армянский город был. Да не суть важно. Там армяне сделали как? Сперва разведали, что за народ город обороняет.

Потом грамотно так запустили дезу, что штурмовать город будет пехотная дивизия при поддержке танкового полка. А всего-то их там было — от силы ну пара батальонов, может, была. А в такой ситуации — знаете же, как слухи распространяются, да какими подробностями обрастают. Короче, почву подготовили. Потом набрали стадо ишаков, навешали на них аккумуляторов, на лоб — фару, да и двинули это стадо ночью в сторону города. И еще десяток тракторов пустили, чтоб лязг гусениц было слышно, да звук движков. А сами промеж них шагают, да в сторону города из гранатометов постреливают — так, от балды, только чтоб видимость танковой атаки создать. Ну, а в городе паника началась! Как начали с позиций сваливать! Всё, выходи строиться. Ну, там потом конкретная резня началась... Как там в академиях учат насчет соотношения штурмующих к обороняющимся? Один к трем, как минимум? Фиг ли вся эта наука, раз бойцы пересрали...

— Уй, блин, а я в Афгане как пересрал один раз! Короче, дело как было? Полетел у нас один мужик со своей группой на облет, и у него брюхо как прихватит! Ну, кое-как дотерпел до возвращения и — бегом на очко, только автомат с лифчиком скинул. И только добежал, только сел — хренак! — у него кобура расстегнулась и АПСБ [7] оттуда — бульк прямо в очко! Мы же все эти кобуры обрезали, как могли — босоножки какие-то получались, а не кобуры. Ну, а что из себя афганский сортир представляет — все помнят?

7

Автоматический пистолет Стечкина бесшумный

— А то. Яма выкапывается, накладывается настил с дырками, а сверху накрывается контейнером-двадцатитонником. Железным. Днем в таком толчке сидеть — тот еще кайф. Да еще хлорки всегда насыпано, аж...

— Ну, вот. И мужик так думает — ну фиг ли делать? Подчиненного припахать, конечно, можно, чтоб достал — так он же раззвонит всем, паразит! Мол, лейтёха — лажак, пекаль утопил... Пошел, надыбал у химаря [8] эльку [9] , противогаз, дождался ночи и полез.

8

Начхим, начальник РХБЗ — радиационной, химической и биологической защиты.

9

Л-1 — легкий костюм химзащиты.

— В одиночку?

— Ну а кому про такое расскажешь? Взял фонарик и полез, сам-то тощий, не пришлось доски ломать — так в очко пролез... Вот. А я, помню, вообще спать поздно ложился. Пока письмо напишешь, пока маленько попрохладней станет — глядишь, уже за полночь. А в тот день я еще с засады вернулся — ну, как обычно: сидишь там трое суток и таблетки жрешь, чтоб не спать. А потом вернешься и уснуть не можешь, только какая-то трясучка мелкая по всему телу.

— Ага, помню. Я еще потом феназепам глотал, чтоб закемарить...

— Ну, вот. Короче, прокрутился часов до двух, потом думаю — пойду

прогуляюсь, заодно и кал метну. Встал и потопал на очко. Еще подумал — фиг ли туда топать, можно и на свежих воздусях присесть. Так ночь, как назло, лунная была — там же хоть газету читай, когда полнолуние, видно все вокруг за десять километров. Пришлось к контейнеру топать. И вот только подошел, как сейчас помню: свет лунный на крайнее очко падает, а остальное все в темноте. Только я к этому очку подошел, как — фигак! Из очка одна рука высовывается с фонарем, во второй — пистолет с глушителем, и следом — такая морда в маске! Ну, бл-лин! Я там чуть не обделался, ей-Богу. Такая мысль дикая мелькнула: наверное, духовский диверсант по кяризам до нашего очка докопался. Я так рефлекторно ногой замахнулся — хоть по морде его пнуть, если успею! А он из-под противогаза гундосит: э-э, стой, это я! Кто ты? — спрашиваю. Да я это, Вовка, — отвечает. И руку протягивает, всю в говне — помоги вылезти, говорит! Щас, говорю, разбежался. Какого хрена там забыл? Да так, говорит, было одно дело...

— А я на засаде один раз шуганулся капитально. Ну, вы помните, да? Самое трудное — это на место засады выйти, чтоб местные не заполянили.

— Ну, ясен перец: только из ППД на броне тронешься так сразу пошла сигнализация по хребтам: ночью — фонариками, днем — зеркальцами, дымами...

— Ну, вот. Мы уж по-всякому извращались: и на духовских машинах выезжали, и в афганских шмотках, и с колонн спрыгивали... Раз сработает — и все, на следующий раз они уже научены.

— Мы, помню, пробовали пехом выходить. Сперва проехали по маршруту на броне и заложили тайники в развалинах всяких. Ну, воду там, жрачку — чтоб на себе не переть. Планировали как: ночами будем идти от тайника к тайнику, а днями в развалинах этих отсиживаться. Ну, суток за трое и дотопаем до места.

— Получилось?

— Да хер там. До первого тайника дошли — а его уже какие-то хорьки местные разрыли. То ли шакалы, то ли кто — следов до фига всяких было. РДВ с водой все прогрызены, сухпаи все раскурочены. Только сгущенка осталась, там банки попрочней были. А тушенку всю разгрызли, суки — у нее жестянка мягкая, в костре даже сгорала спокойно. Про галеты уж не говорю. На втором тайнике — та же самая херня. Ну, ясно, что засада накрылась. Без воды особо не повоюешь. А пока броня за нами подошла — собака от жажды подохла. Бойцы всю свою воду ей споили, а все равно — загнулась, бедолага. Жалко было псину — такой умница был. Засадный пес, специально обученный. Вожатый его, минер, весь ревом изошел.

— Ну, так я чего говорю — решили мы попробовать под видом облета высадиться. Загрузились, полетели. Одну посадку сделали, вторую, третью — на четвертой высадились и в сухое русло упали. Летуны шаг-газом поработали, пыль подняли, чтоб нас замаскировать маленько, и дальше полетели — еще пару посадок обозначать. А мы лежим, не дергаемся.

— Пастухи там не шастали? А то помню, эти пуштуны чуть кого увидят — в момент вкладывают. И все, в течение дня они так подтягиваются не торопясь, обкладывают, как волки, а как стемнеет — па-анеслась! И вертушки по темноте хрен чего сделать могут.

— Да сверху, вроде, не видели никого. А так — кто их знает... Но так, вроде — ничего, тихо. Лежим, темноты ждем. Я еще лежу так и думаю: а вот приползет сейчас кобёр какой-нибудь, или скорпион — фиг ли делать? Схомячить его, что ли?

— Не приползли?

— Не, только говновозок набежала груда. По рукам бегают, суки, по башке — противно, блин! И не сгонишь...

— Что за говновозки?

— Да жуки такие черные. Их в пустыне — как грязи. Не видел, что ли?

— Да внимания как-то не обращал...