Рассказы
Шрифт:
— Теперь постарайся не отстать от меня, а то потеряешься, — в последний раз напутствовала Лора взволнованную Лейлу.
— Быстрее, девочки, быстрее, — торопил Лори.
Едва Лейла успела двумя пальчиками ухватиться за розовую бархатную накидку Лоры, как толпа уже пронесла их мимо больших золотых фонарей и втолкнула сначала в длинный коридор, а потом в дамскую комнату, где было необыкновенно тесно и ужасно шумно. На скамейки вдоль стен ложились все новые и новые груды верхней одежды, которые ловко подхватывались и уносились прочь сновавшими между охорашивавшимися девушками двумя пожилыми женщинами в белых фартучках. Все стремились протиснуться поближе к туалетному
Дамская комната освещалась большим газовым рожком. Огонь нетерпеливо пританцовывал; и стоило чуть приоткрыться двери, как в нее из зала влетала музыка и он подпрыгивал едва не до потолка.
Блондинки и брюнетки поправляли прически, завязывали и перевязывали банты, разглаживали мраморно-белые перчатки. Все смеялись, улыбались, и потому все до единой казались Лейле красавицами.
— Неужели здесь нет ни одной «невидимки»? — послышался взволнованный голос. — Просто невероятно! Ни одной «невидимки»!
— Дорогушечка, попудрите мне, пожалуйста, спину, — умильно пропел другой голос.
— Где же иголка? Мне надо пришить оборку, и ее здесь, кажется, несколько миль, — плакал третий.
И вдруг прошелестело:
— Дальше, передавайте дальше!
Плетеная корзинка, заполненная очаровательными серебристо-розовыми программками с розовыми карандашиками на пушистом шнурке, парила в воздухе. У Лейлы задрожали пальцы, и ей захотелось спросить кого-нибудь: «Мне тоже можно одну?» Она успела прочитать: «Вальс 3. Вдвоем, вдвоем в каноэ. Полька 4. Крылья расправь и лети…» — как явилась Мег.
— Лейла, ты готова?
И Мег потащила ее за собой сквозь толпу к заветным двойным дверям зала.
Танцы еще не начались. Оркестр молчал, но, казалось, заиграй он сейчас, его все равно никто не услышит из-за ужасного шума. Лейлу стиснули со всех сторон и прижали к Мег так, что, только выглядывая из-за ее плеча, она могла рассмотреть зал, и ей даже показалось, будто она слышит тонкие голоса разноцветных флажков на потолке.
Она уже не помнила, как страшилась этого бала, как в одной туфельке, полуодетая, сидела на кровати и умоляла матушку позвонить кузинам, сказать им что-нибудь и отказаться от приглашения. Она уже не помнила о неожиданно вспыхнувшем в ней желании вновь оказаться на веранде родного дома перед освещенным луной садом, из которого доносились бы жадные крики совят: «Дай мяса! Еще мяса!» Сейчас ее переполняла едва сдерживаемая радость. Лейла изо всех сил сжала веер и, замерев, глядела на блестящий золотистый пол, на азалии, на огни, на возвышение в глубине зала, покрытое красным ковром и уставленное золочеными креслами, на оркестр в углу. «Я как в раю… В раю…»
Девушки скучились по одну сторону двери, мужчины — по другую, а в образовавшемся между ними проходе, глупо улыбаясь, семенили по скользкому полу на свое место пожилые дамы.
— Моя кузина, Лейла. Она к нам издалека. Не обижайте ее. И не забудьте о кавалеpax. Сегодня она под моей опекой, — тараторила Мег, переходя от одной девушки к другой, третьей.
Лейла видела на чужих лицах ласково-безразличные улыбки, слышала чужие голоса:
— Конечно, дорогая. Обязательно.
Лейла понимала, что девушкам, то и дело
поглядывавшим в сторону мужчин, было не до нее. Пора, пожалуй, начинать. В самом деле, чего еще ждать? Мужчины же не двигались с места, а стояли, улыбаясь друг ДРУГУ. расправляли перчатки, приглаживали напомаженные волосы. И вдруг, словно кто- то сказал: «Пора», — они заскользили по паркету, отчего девушек охватило радостное возбуждение. К Мег подлетел высокий
— Могу я иметь удовольствие… — Он сделал легкий поклон и улыбнулся.
Потом подошел брюнет в очках, за ним Лори с приятелем и Лора в сопровождении маленького веснушчатого человечка в съехавшем набок галстуке. Толстый пожилой мужчина с большой лысиной долго вертел в руках программку Лейлы, не переставая бормотать:
— Позвольте-ка, позвольте.
Он так тщательно сравнивал обе программки, из которых его была уже совсем черной от начерканных в ней имен, что Лейла потеряла терпение.
— О, пожалуйста, не утруждайте себя.
Толстяк взглянул на Лейлу, но сначала сделал запись в программке.
— Кажется, я еще не видел вашего прелестного личика, — с нежностью в голосе сказал он. — Мы не встречались?
Тут заиграл оркестр, и толстяк исчез. Его словно отбросило музыкальной волной, набежавшей на сверкающий пол, разбившей обе группы на множество пар, разбросавшей их в разные стороны и заставившей кружиться… кружиться…
Лейлу учили танцевать в пансионе. Каждое воскресенье девочки торопливо перебегали в здание миссии, крытое рифленым железом, где мисс Экклз (из Лондона) давала уроки танцев для «избранных». Разница же между тем, пахнувшим пылью, залом, где на стенах пестрели нравоучительные изречения, где маленькая женщина с испуганным лицом и в коричневом бархатном токе с заячьими ушами нещадно колотила по холодным клавишам, где мисс Экклз, вооружившись длинной палкой, немилосердно пользовалась ею, и этим залом, в котором Лейла была сейчас, показалась ей такой огромной, что Лейла подумала: если ее кавалер не явится и ей придется глядеть, как другие девушки скользят по золотистому полу под чарующую музыку, она непременно потеряет сознание или подымет руки и улетит через темное окно к далеким звездам.
— Кажется, наш танец… — Молодой человек с улыбкой поклонился и предложил Лейле руку. Умирать не стоило. Его рука легла ей на талию и закружила её, как брошенный в пруд цветок.
— Здесь неплохой пол, не правда ли? — услыхала она тихий томный голос возле самого уха.
— Что вы, это самый гладкий пол в мире, клянусь вам! — воскликнула Лейла.
— Пардон! — Томный лепет оживился удивлением. Лейла повторила свои слова и после едва заметной паузы вновь услыхала уже знакомый голос. — Что ж, возможно. — А Лейла все кружилась и кружилась в танце, решив про себя, что гораздо приятнее танцевать с молодым человеком, нежели с девочками, которые вечно толкаются и наступают на ноги, да еще вцепляются в тебя мертвой хваткой, если им приходится быть за кавалера.
Она кружилась, и азалии сливались в единый бело-розовый поток.
— Вы танцевали на прошлой неделе у Беллов? — вновь, будто издалека, донесся до нее усталый голос, и Лейла было подумала, не предложить ли молодому человеку отдохнуть.
— Нет, это мой первый бал, — ответила она.
— Не может быть, — с недоверчивым смешком произнес молодой человек.
— Правда-правда, это мой самый первый бал.
От возбуждения у Лейлы разгорелись щеки. Наконец-то ей представился случай сказать все…