Рассказы

Бирюков Андрей Владиславович

– Вы фанатичка, - уже более спокойно сказал майор и сделал очередную попытку воззвать к могучим силам природы и инстинкта самосохранения.

– Поймите же, наконец, жизнь - это дар…

– Вы повторяетесь, майор, - сказала девушка и отвернулась. Глядя на нее, майор невольно ощутил незримую силу ее веры, не сколько в себя, а сколько в ненавидимую им идею, владевшей сидящей перед ним. Он почти физически ощущал свою беспомощность там, где, казалось бы, разумный человек давно признал бы превосходство его, майора Порталя, над окружающим миром. А тут, стоя перед сидевшей на стуле девушкой, он отчетливо понимал, что никакая сила

не сможет сломить силу духа, что ни сотни и тысячи матросов французской эскадры, ни батальоны зуавов и сенегальцев, никто не в состоянии одержать над ней победу.

– Ну что ж, вы сами сделали свой выбор. И не вините меня, что вместо доброй старой Франции, вы выбрали тернистый путь смерти. Пеняйте только на себя.

– Пусть. Пусть самое трудное для меня впереди, и пусть путь этот усеян терниями. Но пройдя сквозь эти тернии, мы устремимся к звездам. А вы, и вам подобные, останетесь жалкими червями, способными копошиться только в отбросах истории.

Майор оцепенело смотрел на нее, не в силах стряхнуть с себя чары последних слов. Он не мог поверить, что можно вот так просто взять и отказаться от сладости жизни ради химерных идей большевизма, ради какого-то непонятного, и оттого пугающего, будущего, которое олицетворяла сидевшая перед ним. Ему казалось, что он словно беспомощный карлик, стоящий перед огромной скалой. Безотчетный страх перед грядущей грозной стихией ледяным объятием охватил его душу, и он безотчетно вздрогнул. Страх! Вот что сидело у него внутри с той самой минуты, как он заговорил с ней. Избавиться от этого страха можно было только одним способом, и он знал, что когда исчезнет источник страха – исчезнет и сам страх, и он снова ощутит себя свободным. С огромным усилием он протянул руку и позвонил в колокольчик. Вошел Андре Бенуа и с ним еще три офицера.

– Можете забирать. Вы знаете, что с ней делать.

Жанна встала, и, не оглядываясь, вышла из комнаты. Еще несколько секунд майор слышал шаги уходящих офицеров и непокоренной, – он четко понимал, что проиграл в этом незримом поединке, - и в его душе поднималась горькая обида на эту упрямую женщину, в которой воплотилась сила духа и смелость Жанны д’Арк.

В ночь на 2 марта 1919 года, вместе с 10 другими арестованными, Жанна Лябурб, была без всякого суда расстреляна французской контрразведкой. На ее похороны пришла почти вся Одесса. Еще через месяц французская эскадра отказалась стрелять в революционеров. Интервенция потерпела крах. Улица, на которой погибла пламенная революционерка, позднее получила ее имя. А после победы наследников фашизма на Украине, имя Жанны Лябурб исчезло с карт Одессы.

Польский этюд

Александр никогда не думал, что война вот так круто и внезапно изменит его жизнь. Нет, он не боялся войны. Его род, ещё с незапамятных времен для мальчиков знал только один "карьер" - военный. В Отечественную войну двенадцатого года Комаровские лихо и отважно рубились с нашествием двунадесяти языков, отчаянно сражались под флагом Ушакова при Синопе, освобождали болгар под командованием Скобелева. А вот теперь пришел и его черед, идти на войну с германцем.

Стоя на перроне, он курил и успокаивал мать и сестру, которые были готовы вот-вот разрыдаться. А он шутил и говорил, что совсем скоро они разобьют немцев, что войнв продлится совсем недолго, каких-нибудь три месяца, и он вернется

домой. Но сам при этом понимал, что война будет долгой. Он слишком хорошо знал немцев, на что они способны и как они умеют воевать. Но сказать это сейчас он был не в силах. Потому и пытался выжимать из себя искры веселья, прекрасно понимая, что ни мать, ни сестра не верят ему.

Но вот прозвучал гонг, вагоны дернулись, и он рывком отбросив папиросу, обнял мать с сестрой и запрыгнул в вагон, который уносил его в неизвестность. Он долго стоял в тамбуре, всем сердцем понимая, что там, на перроне вокзала стоят самые близкие ему на свете люди и не могут уйти домой, где каждая вещь будет им напоминать о нём. Он еще долго стоял бы, если бы не прапорщик Еременко, который просунул свою голову в тамбур и радостно прокричал:

– Ну что, поручик, пора уже и жахнуть в честь отбытия. Стол накрыт-с, милости просим.

Александр бросил прощальный взгляд и присоединился к компании восторженных юных офицеров, которым предстояло с головой окунуться в одну из самых страшных войн на земле.

Уже первые бои показали Александру, насколько он был прав, оценивая высокую боевую мощь немцев, но в его голове ни разу не возникала мысль, что Россия может потерпеть поражение. Даже в страшные дни февраля семнадцатого года, когда какая-то сволочь издала печально известный приказ номер один, он продолжал верить впобеду, не важно, какой ценой. Нет царя? Пусть. Но Россия-то, господа, осталась!

И вдруг, словно обухом по голове, его ударила весть о Брестском мире, где большевики заключили мир с немцами на самых тяжелых условиях. Вот тогда Александр первый раз тяжело и с надрывом напился. Он не мог понять, как можно было заключать мир с опаснейшим врагом, хотя. с другой стороны, он видел нежелание солдат воевать, на фронте их держало только то, что в тылу было еще хуже. Проспавшись, Александр собрал самые ценные вещи, набил карманы патронами и ушел из полка. Теперь никто и ничто не держало его на фронте.

Путь на Юг занял у него не больше месяца. В создаваемых белогвардейских частях он с щемящей тоской видел привычные с военного училища дисциплину, погоны, обращения. И он поверил в то, что эти люди смогут вернут все на круги своя. Но шли месяцы, а Красные медленно, но верно, выдавливали войска ВСЮР. Не помогали ни выучка генштабистов, ни поставки союзников, ни украинские националисты, ни развернутый террор контрразведки.

В один из дней, его вызвал командир полка.

– Александр Николаевич, вы по происхождению поляк, не так ли?

– Не совсем, ваше превосходительство. Корни у меня и правда польские. Но еще при царе Николае Первом семья переехала из Варшавы в Петербург, сохранив, впрочем, некоторые поместья в Польше. К концу пролшого века обрусели окончательно, переженившись на предстаительницах русских семей. Так что, из польского у меня остались лишь фамилия, да знание языка. Права же на имения, боюсь, утеряны окончательно. Учитывая нынешнее руководство Польши.

– Вот и отлично. Скажу вам по секрету: собирается военная миссия в Польшу. Командующий войсками Юга России дал добро, но строго-настрого предупредил, что соглашение с Пилсудским не должно затрагивать коренные интересы России. Конечно, частью земель придется поступиться, но овчинка стоит выделки. Мы приобретем союзника в борьбе с большевиками, а там глядишь, и имения вам вернут при случае.