Рассказы
Шрифт:
– Иван, слышь, Иван! Где ты? – слышится из густой травы тихий голос.
– Тихо ты, чего разорался? Тут я, где же мне еще быть?
– Как нога?
– Как, как… Болит, стерва, мочи нет.
Зинатулла привычно бесшумно появился из густой, пожухлой от жары, травы. Остановился в метре от Ивана и замер, прислушиваясь к тишине. Иван с трудом подполз к Зинатулле, схватил его за плечо и жарко продышал ему на ухо:
– Послушай, Зинатулла, нам с тобой не доползти обоим. Не выйдет. Оставь меня и двигай один. А оба мы пропадем. И сведения пропадут.
Зинатулла мотнул головой
– Молчи, Ваня, доберемся до наших, оба двое доберемся. Сам дойду и тебя не брошу. Даже не проси. Ты же сам меня учил – своих не бросаем.
Иван скрежетнул зубами и еле слышно выругался. На его посеревшем лице четко поблескивали крупные капли пота и Зинатулла почти физически ощущал ту боль, которая терзала сейчас его собрата.
Если бы не эта предательская калитка, что невовремя скрипнула, когда они начали отход из деревни, то Иван шел бы на своих ногах, а Коваленко, Никитин и Аносов не остались бы на той окраине навечно. «Будь проклята эта война», подумал Зинатулла и скрипнул зубами.
– Сейчас случай особый. Надо, Зинатулла. Понимаешь ты это?
– Ванька, у нас в разведке всегда случай особый. Башкой рисковать каждый раз ходим. Первый раз, что ли? Ты только держись, не сдавайся. Дойдем, непременно дойдем.
– Сейчас не обо мне думать надо. А с моими ногами мы и сами погибнем и наших под удар подставим. Я свое, похоже, отходил насовсем.
– Ты это брось, Ваня, мы еще с тобой потанцуем, не время о смерти думать. К нашим двигать надо. Там тебе ноги заново сделают.
– Да ты понимаешь, что у нас с тобой приказ, и мы его должны выполнить. Уходи, я тебе сказал! Приказываю! Как старший по званию, приказываю уйти и доставить важные сведения!
– Я тебе сейчас уйду! Приказывать каждый может. Молчи лучше, силы береги. Нам уже немного осталось. Слышишь? Наши вон там, километра два, наверное, не больше. Вот отдохнем немного, и снова в путь двинемся. Тебе что переживать – лежишь в плащ-палатка и смотришь, чтобы не зацепиться.
– Не пройдем, - прохрипел Иван и прислушался.
Недалеко, в километрах двух-трех, слышна была ленивая канонада. Видать, немцы, получив увесистую плюху от их батальона, уже не имели того озорства и наглости, с которыми они перли на батальон последние недели. Видать, и их достало лезть в бесконечные атаки и заливать своей кровью чужую землю. «Кто же вас звал к нам, вот и получите», подумал Иван, и, позабыв про ранение, попытался привстать, но тут же охнул и снова приник к земле, кусая воротник гимнастерки, чтобы не раскричаться от проткнувшей его сильное тело боли.
– Оба не пройдем, - сказал он, отдышавшись.
– Я даже стрелять сейчас толком не смогу, ежели немцы нас обнаружат. А один ты сможешь до наших добраться. Доставишь сведения, и потом за мной вернешься. Если наши о танках фрицев не узнают, то, выходит, что зря мы всю группу потеряли.
– На этом свете, Ваня, ничего зря не делается. И наши, которые там остались лежать, на хуторе, тоже не зря погибли. Если бы не они, то лежать бы и нам рядом с ними.
– Вот, потому ты и должен идти один. Ради них, и ради тех, кто сейчас в окопах нашего разрешения ждут.
– Значит, вместе и доставим. Кысмет,
Глаза Ивана вспыхнули, он захотел возразить, но тут Зинатулла вдруг резко зажал ему рот. Иван дернулся было, но тут же понимающе моргнул, понял, мол.
– Тихо, Ваня, - прошептал Зинатулла.
– Похоже, фрицы рядом. У, шайтан вас принес на наши головы.
Быстро мотнув головой в разные стороны, он схватился за край плащ-палатки и начал оттаскивать Ивана к ближайшим кустам. Иван, морщась от боли и до крови кусая зубы, помогал ему как мог, одной рукой отталкиваясь от земли. А второй держась за ремень автомата. Где-то недалеко послышалась немецкая речь. Метров триста, определил Иван на слух. «Не боятся, сволочи», с горечью подумал он и потянулся к автомату. Но тут же опомнился и отпустил ремень. Приник к земле и затрясся от бессильной ярости. Зинатулла понимающе посмотрел на него и отвернулся. Он также не мог вынести мысль о том, что где-то рядом ходят люди, -нет, какие же это люди? – ходят шакалы, убившие веселого Колю Коваленко, который уже никогда не будет подшучивать над всем взводом, добродушного силача Костю Никитина и хмурого, но всегда готового помочь Мишу Аносова. Их нет, они сейчас лежат на прогретой жарким июльским солнцем земле, а эти шакалы ходят, смеются и радуются жизни. Зинатулла заскрипел зубами, и не в силах сдержаться от слез, отвернулся, и сказал Ивану:
– Ваня, ты тут полежи пока, а я быстренько оглянусь, что там ходит. Дай-ка мне бинокль, он у тебя получше моего будет.
Иван молча протянул ему свой бинокль, и так же молча лег. Зинатулла по-пластунски подполз к ближайшему пригорку, и сначала посмотрел невооруженным взглядом, и лишь потом достал бинокль и начал осторожно и медленно осматривать окрестности. В бинокль четко было видно, как по быстро темнеющему полю ходят редкие группы немцев. Они ходили по-хозяйски, ничего не боясь, словно бы война закончилась, и все окружавшее их принадлежало им.
– Ишь, шакалы, расходились. Ну ничего, ничего, мы еще посмотрим, чья возьмет. И за Колю вас спросим, и за Мишу, и за Костю. За всех спросим, кто остался в земле лежать. Придет наше время, ох, придет оно. Лишь бы вас сейчас сюда не потянуло.
Он еще раз осмотрел поле в бинокль. Судя по всему, немцы решили, что вся группа советских разведчиков была уничтожена, и осматривали поле спустя рукава. И все же, ради полной уверенности, Зинатулла пробыл еще несколько минут, пока окончательно не убедился, что немцы пока и не думают иди в их направлении. «Хорошо, что у них собак нет,» подумал он и только тогда пополз назад.
– Иван, - тихонько окликнул он, когда приблизился к месту их последнего привала. Но никто не откликнулся в ответ. Зинатулла замер, и понял, что Ивана здесь нет, и что найти его он просто не сможет. Может быть, если бы сияло солнце, он бы попытался это сделать, но сейчас, когда в небе начали зажигаться звезды, и темнота ночи вступала в свои права, это было бесполезно
– Ах, Ванька, обманул все-таки, ушел, шайтан, спрятался. Но я тебя все равно найду, Ваня, аллахом клянусь, что найду.