Рассказы
Шрифт:
— Доброго здравия, ваше сиятельство, — сказал ростовщик, вставая и кланяясь. Мимо него шел другой маркиз, повыше ростом, чем первый.
Высокий маркиз холодно взглянул на ростовщика и отвернулся. Он только что встретил первого маркиза и понял, что тот возвращался от ростовщика. Значит, старый шакал опять содрал кожу с одной из своих жертв.
— Дрянь! — подумал высокий маркиз и хотел пройти мимо. Но в это время каблук его задел за камень и отскочил. Маркиз споткнулся, остановился и поднял каблук.
— Молоток и гвоздь
Высокий маркиз подержал в руках каблук и, сев на камень, снял сапог.
— Гвоздь и молоток для вашего сиятельства, — утвердительно повторил ростовщик, появляясь с тем и с другим.
— Подите прочь! — отрубил высокий маркиз, не поворачиваясь и пытаясь приладить каблук к старому месту. На каблуке остались гвозди, поэтому он довольно удачно стал приколачивать его тем самым булыжником, через который споткнулся.
Ростовщик стоял и наблюдал.
— Не ладится, ваше сиятельство, — сказал он через минуту, — при помощи молотка и нового гвоздя будет удобнее.
Высокий маркиз нетерпеливо повернулся к нему.
— Я вам сказал, уйдите прочь! — сердито отбарабанил он. — Вот ваш дом, позади вас!
Ростовщик печально поник протянутым молотком. Жест красноречиво означал: я к вам с услугой, а вы мне платите обидой. Высокий маркиз осмотрел его с ног до головы и презрительно сказал:
— Слишком вы, батенька, вредная гусеница, чтобы я принимал от вас услуги! — и отвернулся к своему сапогу.
Ростовщик проговорил:
— Ваше сиятельство преувеличивает мои недостатки. Я помогаю людям, как могу.
У высокого маркиза возмущенно опустился сапог.
— Вы-то помогаете людям?! Да вы кровь и душу из них высасываете! Вы их в тюрьмы гоните! Я сейчас могу назвать два имени тех двух несчастных, которых вы засудили за неуплату ваших бешеных процентов! Или вы скажете, что нет?
— К сожалению, я не могу сказать, что нет, — ответил ростовщик скромно, — но то были преступные люди, хотевшие поживиться моими сбережениями...
— А что такое ваши сбережения, как не чужие деньги, обманом вымотанные у других? Или, может быть, вы их честью заработали? Сто на сто? Подождите, друг мой, подождите, доберутся и до вас. Веревка-то по вас криком кричит уже который год!
— Всякий трудится, как может, — обиженно сказал ростовщик, — и такая вещь, как веревка...
—... поет по вас, поет, милый мой, — перебил высокий маркиз. Он разгорячился и, швырнув каблук, надел сапог без каблука. — Жаль, что наш епископ слишком стар, ему бы не мешало позаняться вами. За вами кроются мерзкие делишки, похуже, чем ваше ростовщичество. Ух, какая темная молва идет о вас! Недаром все порядочные люди сторонятся вашего дома и крестятся, проезжая ночью мимо!
— И что же, помогает? — с тонкой наглостью спросил ростовщик.
Высокий маркиз никак не предвидел репостации, да еще пополам с издевкой.
— Убирайтесь вон!! — крикнул он. — А то сейчас же проткну ваш дряблый живот!
Дело повернулось плохо. Ростовщик, спотыкаясь, поднялся по ступенькам, толкнулся в дверь и заперся изнутри на засов. Затем хлопнуло окно, ставень и второй засов. Так-то вернее, когда имеешь дело с разъяренными сиятельствами.
Высокий маркиз плюнул ему вслед, как скрывшемуся чорту, и удалился, хромая сапогом без каблука. Он был человек прямой, горячий и принимал дело прямо к сердцу.
II
Наступил вечер; маркиз, не тот, который плюнул в дверь ростовщика, а другой, который получил сегодня двести золотых, стал натягивать свой плащ, чтобы отнести их ростовщику, занумерованному цифрой восемь. Да! Не долго погостили у него звонкие резвуны! Но с платежами надо быть аккуратным, тогда заведутся и другие. Срок через два дня, однако маркиз желал быть барином и всегда платил до срока.
Маркиз задрапировался в черный плащ и вышел на улицу. Номер восемь жил в людной части города, там можно было натолкнуться на знакомых, а это по многим соображениям не входило в расчеты маркиза. Поэтому он надвинул шляпу на глаза и пошел вокруг, по бульвару, где было темно и где редкие встречные мелькали, как неразборчивые тени. «Вот и я такая тень» — подумал маркиз. Тяжелый кошель приятно давил на бедро, но, увы, через какой-нибудь час в нем должен был остаться жалкий квинтет из пятерых червонцев, сохранившихся от прошлого заёма. И эта мысль вселяла печаль в нежное сердце маркиза.
Из-за ящика с мусором выскочила черная кошка и, мелко семеня лапами, перебежала маркизу дорогу.
— Ну вот! — воскликнул маркиз. — Черная кошка! Терпеть не могу, когда такая вещь перебегает мне дорогу! — и он остановился.
На бульваре было тихо и темно. Вдали, в боковой улице, приветливо сиял подъезд в клуб. Жаль, что с золотом приходится расстаться, а то на нем недурно можно было бы сыграть.
— К дьяволу, — сказал маркиз, — играть будем тогда, когда достанем деньги.
И он пошел дальше.
Кошка резко заорала своим горловым голосом и, выскочив из кустов, галопом помчалась вперед. Должно быть, за нею погнался кот.
Маркиз остановился и выбранился. В самом деле, зачем она тут вертится, проклятая? Можно верить в приметы или не верить, но в обоих случаях противно, когда какая-то черная гадость все время бороздит дорогу. Маркиз оглянулся и увидел освещенный подъезд. Пойти, разве, поставить? Ведь есть еще два дня до срока. На случай проигрыша можно успеть отыграться и даже призанять. А сейчас, раз много золота для оборота, много можно и выиграть, притом совсем шутя.