Рассказы
Шрифт:
— Зато и больше можно проиграть, — решил маркиз, — нет, золото я взял, чтобы платить, значит, и понесем его платить.
У маркиза было незапятнанное имя, это весьма существенно; было бы непростительно колебать его хоть одним неаккуратным платежом.
Он закутался в плащ и решительно пошел вперед. Так он благополучно сделал с дюжину шагов, а на тринадцатом наткнулся на что-то мягкое и круглое, и кошка с жалобным мяуканьем стрельнула из-под него в кусты.
— А, сатанинское отродье! — закричал испугавшийся
Круто повернув, он пошел в клуб. Походка его была уверенна: тяжелый кошель придавал ему значение и вес кошелька тоже помогали. В боковой комнате мелькнул профиль высокого маркиза; человек десять окружало его стол. Лицо маркиза просветлело: высокий маркиз был человек богатый, и раз он взялся за карты, то с ним стоило сыграть.
— Позвольте, я поставлю это. Здесь двести пять, — сказал маркиз, любезно раскланиваясь и веско кладя на стол кошелек. Он подумал про себя: «Две карты, я чувствую, пройдут. И у меня будет кругленькая сумма».
Но высокий маркиз знал, откуда эти деньги.
— Извините меня, маркиз, — сказал он, — эти карты я вам не дам.
— Как не дадите? — воскликнул маркиз, у которого предчувствие громко шептало, что все золото, лежащее на столе, назначено ему.
— Извините, но не дам, — твердо сказал высокий маркиз.
Выходило не совсем ловко; даже как будто оскорбительно, а главное, маркиз чувствовал, что, не давая ему карты, его просто обкрадывают.
— Может, вы мне объясните, маркиз, почему вы столь немилостивы? — сказал маркиз.
— Нежеланием так круто поднимать игру, — ответил высокий маркиз.
— Но позвольте, на столе гораздо больше денег! Вы не можете мне отказать! Или... личная причина?
Он разгорячился, чувствуя, что ему не хотят дать того, что принадлежит ему по праву. Так он был уверен в выигрыше.
А высокий маркиз с гримасой глядел на ростовщические деньги.
— Хорошо. В таком случае причины личные, — сказал сухо высокий маркиз.
Маркиз вспыхнул.
— Тогда, быть может, вам будет угодно удовлетворить меня в иной форме? — спросил он остро.
— Э... э... милостивые государи... — запнулся старичок, годившийся обоим маркизам в отцы.
Но маркиз уже нервно стягивал перчатку.
— Карту или перчатку, — сказал он решительно, кладя перчатку рядом с кошелем.
Несколько смятенных взглядов обратились на высокого маркиза.
— Судари... судари!.. — закричал старичок, дергая маркиза за рукав.
Теперь дать карту было уже нельзя. Высокий маркиз пожал плечами и сказал:
— Я ваш покорнейший слуга, — и, взяв перчатку, покинул клуб.
Маркиз запихал в карман свой кошель и, извинившись у окружающих за нечаянное беспокойство, уехал к ростовщику платить долги. Старичок суетился вокруг стола и звал дежурного члена, чтобы запечатать
Сама дуэль состоялась коротко и обыкновенно. Двенадцать шагов. Раз, два, три. Выстрел маркиза. Пуля в висок. Падение высокого маркиза и смерть. Остальное неинтересно.
Ростовщик сидел у себя перед огоньком и гладил черную кошку, которая приветливо мурлыкала.
Умерев, часовщик...
Окончен 15 ноября 1921 года
Умерев, часовщик очень удивился. Услышав трубный звук и почувствовав, что он начинает просыпаться, точно приходит в себя после глубокого обморока сквозь молочный туман, а может быть, сквозь облако, он услышал голос, который говорил:
— А вот мы сейчас рассудим, куда его, в рай или в ад. Часовщик подумал:
— Так вот оно какая история, оказывается, и в самом деле есть и рай, и ад, а я-то думал, что просто меня сгрызут черви, да и дело с концом.
Он протер глаза и увидел, что действительно стоит перед облаком, а на облаке старец с седою бородой. Это был апостол Павел.
— Грешил? — спросил Павел
— Грешил, — ответил часовщик.
— Может быть, убил кого-нибудь?
— Убил, — ответил часовщик.
Апостол Павел нахмурился.
— А красть крал? — спросил он.
— Украл один раз.
— А жен чужих любил?
— Любил.
— Отца с матерью уважал?
Часовщик постарался припомнить и сказал:
— Нет, мальчишкой был дрянным.
— А имя Господа Бога Твоего вспоминал всуе?
— Что говорить, ругался...
Апостол Павел развел руками:
— Ну что ж с тобою, дорогой мой, долго разговаривать! Ступай себе налево.
Часовщик вспомнил что-то из Священного Писания и воскликнул:
— Но позвольте, ведь сказано, что сам Господь будет судить живым и мертвым!
— Некогда Господу Богу заниматься такими пустяками как ты, — ответил апостол Павел и отправил его в ад.
Подхватили его два чертенка и притащили ну точно в баню. Жара такая, что глаза на лоб лезут, и повсюду котлы с кипящей водой.
— Бултых! — заорали чертята и хлопнули его прямо в котел.
— Фу ты, чорт! — подумал часовщик, пуская пузыри. Вода была до того горячая, что у него даже холодок по спине пошел. Но шутки в сторону, стало так жечь, что он места не находил и с воем извивался в котле как змея.