Расследователь. Предложение крымского премьера
Шрифт:
– У вас, - сказал Повзло, - есть факты о готовящихся провокациях?
– Нет, фактов у меня нет. Есть только ощущение, что некие события уже назрели... Дай Бог, чтобы я ошибался. Но боюсь, что я прав... Именно поэтому так важно разобраться с тем, что же действительно произошло с Георгием Горделадзе. Еще три дня назад я даже не подозревал, что обращусь к вам за помощью. Я даже не знал о существовании вашего Агентства. Мне хотелось просто познакомиться с писателем Обнорским... Я не знал, что Андрей Викторович не только писатель, но и журналист-расследователь.
– Это единственный мотив, по которому вы обратились к нам, Сергей Васильевич?
– спросил Андрей.
– Нет, Андрей Викторович. Профессионализм и наличие организации - это, конечно, серьезный мотив. Но не единственный, - сказал Соболев.
– А каковы же другие мотивы? Много их?
– Их три, - ответил Соболев.
– Еще не зная вас лично, я понял, что вы порядочный человек... Это во-первых. Во-вторых, мне сказали, что вы "совершенно неуправляемый" (Соболев усмехнулся). А в-третьих, вы - незаинтересованная сторона. Вы - иностранцы, вы можете посмотреть на наши дела сторонним взглядом. Спокойно и без эмоций... Поэтому я обратился к вам.
– И все же вы сказали, что рискуете, - заметил Повзло.
Соболев посмотрел на Колю очень серьезно, с прищуром. Помолчал несколько секунд, потом сказал:
– Да, Николай, я рискую... Я ведь не знаю, ЧТО ВЫ НАКОПАЕТЕ и какие это будет иметь последствия. Но я принял решение и очень рассчитываю на вас.
– Спасибо, - ответил Обнорский. У Андрея, как это часто бывает с ним осенью, сильно болела голова - память о ранении, полученном на Ближнем Востоке. Память о Куке... Сегодня, когда он на несколько секунд задремал в самолете, он снова видел капитана Кукаринцева во сне. Кука, ухмыляясь, тянул свой страшненький мотив на бандуре. Возле его ног стояла черная мертвая голова. Спасибо, Сергей Васильевич. Мы ценим ваше доверие, - ответил Обнорский.
– Что ж... Давайте обсудим технические детали нашего проекта, - сказал Соболев.
Так началась для Андрея командировка в Киев.
Вечером Обнорский позвонил Галине.
– Андрей, - сказала она, - я соскучилась... Я ведь живой человек. Я тебя ждала, а ты прислал этих двух... москалей.
– Ну один-то, положим, все-таки хохол.
– Какая разница? Когда ты сам собираешься в Киев?
– Не знаю, - сказал Обнорский.
– Работы полно... когда-нибудь.
– А я тебя жду.
– Ну тогда приеду. Коли дивчина ждет гарного хлопца - грех не приехать. Гарный я хлопец для тебя? Пардон, для тэбе.
– Гарный, гарный! А когда приедешь? К дивчине, кстати, тоже... гарной.
– Через полчаса буду, - сказал Обнорский.
– Диктуй адрес.
– Как - через полчаса?
– удивилась Галина.
– Ты откуда звонишь?
Обнорский захохотал и повторил:
– Диктуй адрес, еду.
Ему даже не пришлось ехать - Галя жила в центре, на улице Городецкого, в двух минутах ходьбы от гостиницы "Москва", где остановились Обнорский и Повзло. Андрей купил шикарный букет, шампанское и спустя десять минут уже стоял перед дверью квартиры.
Они занимались любовью в "джакузи" огромных размеров, с зеленоватой подсветкой, и алые розы в мерцающем свете казались черными.
– Господи, - сказала Галина, - как хорошо. Как мне с тобой хорошо, Андрюша... Кажется, мы снова в Крыму. Ты вспоминаешь Крым?
– Вспоминаю, - ответил Андрей, любуясь загорелым обнаженным телом в прозрачной воде, любуясь отражением огонька свечи в зеркальном потолке.
Галина прильнула к нему и поцеловала в ухо.
– Щекотно, - сказал Обнорский.
– А я тебя защекочу... Я всего тебя защекочу, противный Серегин. А хочешь, я тебя вымою как маленькое дитя?
– Нет, - сказал он, отодвигаясь.
– Не хочу.
Он вспомнил слова Затулы о пропавшем любовнике:
"...Георгий уставал очень сильно. Чтобы снять стресс, я мыла его как маленького ребенка".
Андрей протянул руку и взял фужер с шампанским с бортика ванны. Как маленькие медузы, метнулись в вине пузырьки газа.
– И мне, - сказала Галина.
Андрей взял второй фужер, передал его Галине, откинулся в ванне... И тут увидел свое отражение: зеленоватое тело под водой... И голову над поверхностью. Тело под водой. БЕЗ ГОЛОВЫ... Мелькнуло лицо капитана Кукаринцева... Встала перед глазами картинка:
Затула моет в ванной безголовое тело Горделадзе. Моет, трет его мочалкой, напевает "Реве и стогне" на музыку Куки.
– Что с тобой?
– спросила Галина.
– Что?
– Ты побледнел... Тебе худо?
– Нет, все в порядке. Все хорошо. Все просто замечательно.
– Андрей приложился к фужеру, сделал глоток. Маленькие медузы заметались перепуганной стайкой.
– С тобой мне очень хорошо.
– Ну слава Богу... А то я испугалась.
– Еще бы! Вот отдал бы концы прямо у тебя в ванне - и все! Международный скандал! Затрахала американская шпиёнка москальского журналюгу до смерти.
– фу, какие глупости говоришь! Скажи лучше, зачем прилетел и надолго ли мне такое счастье привалило?
– Надолго ли - я и сам еще не понял...
– Защекочу. Зацелую в ухо!
– Боюсь!
– То-то же. А зачем ты в Киеве?
– В Киеве я, прекрасная паненка, по "делу Горделадзе", - сказал Андрей.
Галина широко раскрыла глаза:
– По "делу Горделадзе"?
– Именно так, Галка. Именно так, шоб я таки сдох.
– Я думала, на "деле Горделадзе" поставлен крест.
– Я тоже так думал. Но открылись новые обстоятельства, Галя.
– Что же это за обстоятельства?
– спросила она. Обнорский улыбнулся, поцеловал ее в нос и сказал:
– Кое-какие обстоятельства. Я еще сам точно не знаю - какие.
Она пожала плечами, поставила фужер на борт ванны.
– Это так неожиданно, Андрей... Нашелся человек или организация, которые спонсируют твое расследование?
– Да, такой человек нашелся. Он хочет установить истину.
– Или, напротив, утопить ее, - сказала Галина.