Расследователь. Предложение крымского премьера

Константинов Андрей Дмитриевич

– Рассказывай, - сказал Обнорский... Все можно списать на усталость, но если твои товарищи обеспокоены и "что-то мутное" вокруг них, ты несешь за них ответственность и еще вчера обязан был врубиться. И еще вчера обязан был об этом знать. Потому что, как сказал Соболев, "...расклады в этой игре идут такие, что козыри могут меняться".

– Рассказывай, Коля, - произнес Обнорский.

– Трудно рассказывать. Ситуевина совершенно непонятная ни мне, ни Родьке. Что-то варится, а что - непонятно.

– Интересное

кино. Ну хоть факты изложи. Потом вместе будем соображать, что это означает.

– У нас сложилось впечатление, что за нами глаз смотрит...

– Да это я понял, - перебил Обнорский.
– Факты-то каковы?

– Да фактов-то нет,.. Серьезных по крайней мере.

– А несерьезных?
– уже раздражаясь, Спросил Андрей.

– Два дня подряд к нам без вызова приходят. Вчера - сантехник, сегодня - "скорая"... А мы не вызывали.

– Любопытно. И это все?

– Не совсем, - вяло сказал Коля.
– Когда я встречал Родиона в Борисполе, на трассе меня тормознул гаишник, очень долго проверял документы.

– Ну и что?

– Да, в общем, ничего... имеет право. Но он и у Родьки проверил документы. Скажи мне: на кой ляд у пассажира проверять?

Обнорский испытал облегчение: ну ни хрена себе - слежка! Ну ни хрена себе "мутное заваривается"! Ребята, вы чего?

– Слушай, Николай Степаныч, - сказал Андрей, - вы чего там - бухаете с Родионом Андреичем? После крутой пьянки - по себе знаю - давит депрессняк и все чего-то нехорошее чудится...

– Андрюхин! Мы не бухаем. Но у нас... у обоих - заметь!.. у нас складывается впечатление, что вокруг как-то нечисто.

– Креститься надо, голуби, - сказал Андрей. Повзло промолчал, и Обнорский уже серьезно продолжил: - Да вы чего, мужики? Возьмите себя в руки. Это ж бред какой-то... сантехник, гаишник... "скорая". Ерунда все это. Даже слышать этого не хочу. Рассказывай, Коля, по существу дела.

Коля рассказал "по существу дела". Кажется, он несколько успокоился. Обнорский тоже расслабился... а зря.

В Киев он прилетел через день. Сергей предложи. ему взять с собой документы, которые могут представлять интерес. Обнорский взял часть бумаг, от другой категорически отказался.

– Спасибо, Серега, - сказал он.
– Не хочу тащить с собой копии документов с грифом "совершенно секретно". Сам подумай: я иностранный подданный... Коснись чего - у меня вдруг обнаружат такие интересные бумажки. Нормально это?

Сергей рассмеялся и сказал:

– Шпионаж все равно не пришьют... Но - смотри сам.

– Спасибо. За информацию спасибо. Если бы мне пришлось самому копать я бы и за год столько не накопал.

– Да брось ты... Невелика помощь-то. А тебе пригодится то, что я тебе дал?

– Не знаю, - честно сказал Обнорский.

– Ну бывай... Соберешься в Крым - звони.

Они попрощались, обменялись номерами

телефонов, и машина умчала Обнорского в аэропорт. По дороге он думал об этом загадочном руководителе союза "афганцев"... Кто он? Откуда он черпает информацию? Как ее реализовывает? Ответа не было.

Спустя три часа, после двухчасовой утомительной болтанки в "АН-24", Андрей прилетел в киевский аэропорт Жуляны. Он ничего не стал сообщать Повзло и Каширину о своем прилете, взял в аэропорту такси и за пятьдесят гривен быстро добрался до центра... Сидя на переднем сиденье старенького "жигуленка", Андрей некоторое время размышлял, куда ехать: к Галине или к ребятам, в "штаб-квартиру"? Решил, что сначала к ребятам.

Водитель остановил машину на углу Крещатика и Тараса Шевченко, Обнорский вышел. В Киеве было даже теплей, чем в южном Симферополе, шел дождь. Андрей поднял воротник, посмотрел поверх головы памятника Ленину на окна квартиры. В одном из них горел свет. Значит, дома инвестигейторы.

Обнорский перебежал бульвар, вошел в темный подъезд и поднялся в лифте на пятый этаж. Нажал кнопку звонка... Из озорства закрыл дверной глазок пальцем. В квартире было тихо. Обнорский подождал несколько секунд и повторил звонок.

– Кто?
– спросил из-за двери напряженный голос Повзло.

– Серый волк, - сказал, изменив голос, Андрей.

– Кто-кто?

– Волк из Таращанского леса, - очень серьезно, с украинским акцентом, произнес Андрей.
– Я принес вам голову Горделадзе.

Тишина за дверью сделалась напряженной, струна за мгновение до обрыва. Обнорский понял, его шуточка не так уж и безобидна... Он кашлянул сказал нормальным голосом:

– Коля, Родик... Это я. Открывайте.

– Андрюха? Андрюха, это ты?

– Да я, я. Кто еще?

– Ты один?

– Глаза разуй, Повзло, - рявкнул Обнорский, в "глазок" погляди.

– Заклеила глазок сволочь какая-то, - ответил К! ля из-за двери.

– А, черт!
– спохватился Андрей и снял палец выпуклой стекляшки "глазка".

Спустя секунду-другую звякнула цепочка, дважды металлически щелкнул замок, и дверь отворилась. Из прихожей на Андрея смотрели Коля и Родион.

– Ну вы, блин, Даете, - произнес Обнорский и шагнул в квартиру, протягивая руку.

Поздоровался с Колей. Потом протянул руку Каширину и... Родя застенчиво переложил из правой руки в левую сковороду. Повзло за спиной Обнорского закрыл дверь.

– А сковорода зачем?
– спросил Андрей.

– Да... так, - ответил Родя неопределенно. Обнорский посмотрел на Родю... посмотрел на Колю. Покачал головой.

– Тяжелый случай, мужики,-сказал он.-Совсем можно сказать, запущенный случай... Будем лечить.

* * *

Через пятнадцать минут сковородка стояла на плите. Родя бойко жарил яичницу с сосисками.