Расследователь. Предложение крымского премьера
Шрифт:
Сел у окна, продолжая поглядывать на вход на станцию... Неужели его отпустили? Нет, не отпустили - в помещение станции вошли двое из "Макдоналдса". Один все так же говорил по телефону. Практически не скрываясь, они разглядывали Обнорского в упор, но ничего не предпринимали. Прошла минута, другая.
Вагон дернулся и со скрипом поехал наверх. Двое из "Макдоналдса" остались внизу.
– "Ну и что?
– спросил сам себя Обнорский. Встретят наверху... Почти наверняка машина с парой торпед уже едет наверх. Почти наверняка они успеют. Фуникулер-черепашка
Скрипел трос, мелькали за окном голые деревья. Андрей сидел, привалившись головой к холодному стеклу. Вместе с ним в купе фуникулера ехали полная дама с крашеными волосами и девушка - по виду студентка.
"Надо позвонить, - подумал Обнорский.
– Надо позвонить ребятам... или лучше в милицию... еще лучше эсбэушнику Костенко. Или его приятелю - таксиСереге. Они помогут. Должны помочь. Я позвоню, попрошу Серегу подскочить к станции фуникулера. Обязательно его дождусь... Можно, в конце концов, позвонить прямо Соболеву. Премьер сейчас в Крыму. Но даже из Крыма он сможет помочь".
Андрей сунул руку в карман... Телефона не было. Обнорский понял что выронил его когда прыгал с лестницы.
Андрей выругался сквозь зубы и перехватил неприязненный взгляд пожилой дамы. Подумал, что выглядит не лучшим образом - кровь на щеке, полуоторванный рукав куртки...
Вагон фуникулера выкатился на двухколейный участок, где разъезжаются два вагона. За окном мелькали шпалы, наматывался трос, черный от мазута... Внезапно в свете, падающем из окна, Андрей увидел человека. Человек стоял, прислонясь к дереву, и поднимал правую руку. Рука была длинной... Не бывает таких длинных рук, подумал Андрей и вдруг все понял.
– Ложись, - закричал Обнорский.
Рука человека за окном полыхнула пламенем. Андрей рванулся вниз, на пол, увлекая за собой девушку-студентку. В стекле фуникулера образовалась огромная дыра. Посыпались сверху стеклянные осколки, потянуло холодом. Кто-то изумленно вскрикнул. Грохнул второй выстрел. Провизжала пуля. Андрей лежал, прижимая к полу девушку. Прошла секунда, другая, третья... Больше никто не стрелял. Стало тихо. И в этой тишине пронзительно закричала пожилая дама. Обнорский поднял на нее взгляд: ранена?
Дама не была ранена. Она сидела и кричала на одной ноте. В крашеных волосах искрились осколки стекла.
...Когда вагон-черепашка дополз до верхней станции, Обнорский чувствовал себя подобным выжатому лимону. Он вышел и бессмысленно уставился на диораму, изображающую фуникулер. В пояснении к диораме было написано, что фуникулер был открыт в девятьсот пятом году. "Почтенный возраст", автоматически подумал Обнорский.
Возбужденные пассажиры толпились, гомонили.
Откуда-то появился молоденький сержант в милицейской форме.
– Это в него стреляли, - прорезал гомон истерический голос дамы с крашеными волосами. Она показывала на Обнорского пальцем.
– Это из-за него всех нас чуть не убили... из-за него! Из-за него нас всех чуть не поубивали!
Толпа как-то незаметно растеклась в
– Предъявите документы.
* * *
В отделении милиции Обнорского продержали почти три часа. Сначала Андрея допрашивал милицейский следак. Потом, когда он узнал, что Обнорский журналист из России да еще проводящий здесь, в Киеве, расследование по "делу Горделадзе", он куда-то позвонил, и вскоре в кабинете появились люди в штатском. Они тоже представились сотрудниками милиции, но у Андрея сложилось впечатление, что они работают в другой организации... Держались люди в штатском вполне доброжелательно, но вопросы задавали быстро и много.
– Как вы оказались в фуникулере, Андрей Викторович?
– Гулял... Увидел фуникулер, захотел прокатиться.
– Гуляли в такую погоду?
– Я с севера, господа. Из Санкт-Петербурга. У нас такая погода обычное дело.
– А что вы делаете в Киеве, Андрей Викторович?
– Я уже говорил вашему сотруднику, - ответил Андрей, улыбаясь, и кивнул на следака.
Тот явно был лишним в собственном кабинете. Держался скованно, в разговор не встревал.
– Расскажите нам еще разочек, Андрей Викторович.
– Ради Бога, господа. Я журналист, директор Агентства журналистских расследований... В Киеве я и мои коллеги заняты расследованием исчезновения Георгия Горделадзе...
– Это благородно, - сказал один, которого Обнорский про себя окрестил "Полковником".
– А кто дал вам задание заниматься этим расследованием?
– Задание? Мы независимая организация и сами выбираем темы расследований, - ответил Андрей.
– А что - в "бандитском Петербурге" вы уже все дела расследовали? спросил второй. Его Андрей окрестил "Милашкой".
– Нет, не все. Осталась заначка на черный день... далеко не все.
– Тогда почему же вас так волнуют киевские дела?
– Дело очень необычное, резонансное. Грех пройти мимо.
– Вас нанял Стужа?
– Нет. Первоначально исчезновением Горделадзе нам предложили заняться сотрудники Фонда "Виктория". Потом уже мы сами не могли бросить расследование... Понимаете?
– Как движется расследование?
– Спасибо, хорошо...
Полковник и Милашка переглянулись.
– Давеча вы обмолвились, что гуляли... в одиночестве гуляли?
– Да, я люблю прогуляться один.
– Можете описать маршрут вашей прогулки?
– Могу...
– Опишите, пожалуйста, Андрей Викторович.
– Можно закурить?
– спросил Обнорский у ж зяина кабинета.
Вместо него ответил Полковник:
– Курите.
Андрей закурил, выпустил струйку дыма, и спросил:
– Это беседа или допрос?
– Это беседа, Андрей Викторович, - сказал Полковник.
– Но она может перейти в допрос, - добавил Милашка.
– В таком случае я как иностранный подданный требую присутствия российского дипломатического представителя.