Расстояние в один вечер
Шрифт:
Василий Головачев. Витязь (роман)
Василий ГОЛОВАЧЕВ
ВИТЯЗЬ
Ночью перед освобождением Антон спал плохо. Ему снился один и тот же сон — бой в Кунгурском ущелье, куда его забросили с группой «рэксов»[2] ГРУ с заданием взять в плен или уничтожить полевого командира таджикской оппозиции Сулеймана. Память вновь и вновь возвращала его к истокам истории, в результате которой он оказался в Шантарской колонии особого режима под Нефтеюганском…
Этого старшего лейтенанта по имени Роман перевели в группу откуда-то со стороны, говорили, что из подразделения антитеррора ФСБ, и Антон сразу отметил его манеру держаться — грубовато-фамильярную, наставническую, не терпимую к чужому мнению, и склонность к жестокости во время тренировок по рукопашному бою.
Антон к этому времени уже восемь лет работал в Главном разведу-правлении инструктором по рукопашному бою, преподавал «унибос» и «барс»[3], одновременно накапливая и отрабатывая элементы русского стиля, получившего среди мастеров боевых искусств название — рус бой, и был наверное единственным специалистом на всю страну, владеющим методикой преподавания русбоя. Его первый учитель, один из первых адептов русского стиля, владеющий кроме всего прочего китайским стилем да-цзе-шу[4], говорил:
— Да-цзе-шу — не способ хорошо драться, это способ не драться вообще.
Он имел в виду, что искусство пресечения боя состоит не в том, чтобы показать свое мастерство, а в том, чтобы не дать противнику выполнить ни одного приема. С тех пор Антон усвоил, что противника надо бить, а не драться с ним, что и доказывал во всех ситуациях, какие бы ни случались в жизни. Но и он был против излишней агрессивности и жестокости в бою, учебном или реальном, применяя лишь то минимальное количество ударов или приемов, которые позволяли быстро и без возни выводить противника из строя.
Роман же буквально наслаждался процессом избиения, не обращая внимания на чувства окружающих, и нередко травмировал спарринг-партнеров, прекрасно владея унибосом. На третьем занятии Антон не выдержал и остановил занятия, жестом попросив очередного члена группы с рассеченной Романом бровью зайти в медпункт. Исподлобья посмотрел на разгоряченного схваткой, улыбающегося Романа (метр восемьдесят пять, мускулистый, поджарый, можно сказать — красавец, если бы не нагловато-презрительная складка губ и слишком глубоко и близко посаженные глаза):
— Молодой человек, боевые искусства не имеют ничего общего с тем садистским удовольствием, с каким вы работаете в спарринге. Прошу вас учитывать, что перед вами не враг, а ваш коллега.
— К черту, — небрежно отмахнулся Роман, показывая белые зубы. — Мы не в институте благородных девиц, пусть знает, что его ждет в реальном бою. Жизнь вообще надо рассматривать как бой. К тому же вы сами говорили, что противника надо бить, а не гладить.
— Но перед вами ваш товарищ, с которым вам возможно придется идти на задание.
— Пусть больше времени уделяет отработке приемов, я же только показываю изъяны в его боевой подготовке, которую кстати преподаете вы.
Члены группы, среди которых не было ни одного рядового или сержанта, только лейтенанты, старлеи и капитаны, зароптали, но Антон поднял руку, и наступила тишина.
— Стало быть, я, по-вашему, плохой инструктор?
— Не плохой, — засмеялся Роман, — но я знавал сэнсэев и получше.
— Понятно. Становитесь.
— Что?!
— Покажите мне все, на что вы способны, как ученик
Роман недоверчиво сморщил нос, оглядывая лица сослуживцев, посмотрел на невозмутимо стоящего напротив Антона, глаза его сузились.
— А если я вас… уложу?
— Они свидетели: я беру ответственность на себя. Хотя предупреждаю: мой ответ вам не понравится. Но главное не в этом. Если вы проиграете, извольте выполнять все мои приказания.
Роман осклабился.
— Идет. Только я не проиграю. Видимо, придется искать нового тренера.
Он прыгнул к Антону, и начался короткий, но очень сложный в техническом и психологическом плане, бой, в котором каждый из соперников решал совершенно противоположные задачи. Роман хотел доказать во что бы то ни стало свое превосходство, Антон просто реализовал свои возможности. Он знал, что убить человека очень легко, гораздо труднее — победить. Как говорил его учитель Владимир Васильев, уехавший к сожалению несколько лет назад в Канаду: искусство убивать — всего лишь одно из вспомогательных умений, необходимых для того, чтобы жизнь была долгой.
Роман на самом деле был хорошим бойцом, может быть, лучшим из тех, с кем до этого встречался Антон. До армейских прикладных боевых систем он явно изучал каратэ и кунг-фу, а также знал приемы да-цзе-шу, позволявшие остановить противника сильнейшей болью или повредить его руки, ноги, голову, ребра. Он вероятно мог не хуже тайских мастеров ударом ладони перебить бедренную кость человека. Однако по-настоящему владеть боевым искусством — это значит уметь не только без всяких ограничений бить и бросать, знать приемы нападения и защиты, не оставляя противнику ни малейшего шанса ответить, но и полностью контролировать ситуацию боя, превращая любое действие соперника в свое оружие.
Роман отлично владел телом и приемы менял весьма органично, не задумываясь над тем, что будет делать в последующий момент схватки. Он тоже умел контролировать процесс воздействия на противника, извлекая максимум пользы из каждой конкретной боевой ситуации. Но все же уровень Антона был выше.
Антон вряд ли был слабее Романа в физическом плане, однако готовность найти нестандартный выход из положения, сила воли и устойчивость психики в жизни, а тем более в бою, оказываются необходимыми гораздо чаще, чем бычья сила и умение наносить мощные удары. Антон не просто дрался, используя богатейший арсенал приемов, он владел системой построения движения — своеобразной силовой паутиной возможных траекторий и способен был, не задумываясь об этом, показать втрое больше приемов, чем Роман, который лишь выбирал — пусть и на подсознательном уровне — схемы ответов и движений, разработанных до него. И еще Антон владел биоэнергетикой тела, своего и соперника, часто обходясь даже без касания его тела, но при этом заставляя его падать, отшатываться и промахиваться там, где, казалось бы, ничто не препятствует проведению приема. Антону достаточно было бы знать около десятка базовых схем боя и жить в «силовой паутине», чтобы творить неповторимые двигательные импровизации, но знал он гораздо больше. Это был человек-процесс, человек боя, мастер, и лишь такие самоуверенные, физически развитые, но недалекие в интеллектуальном плане люди, как Роман, не видели его внутреннюю силу и возможности.
Русбой, как древнейшая система воинского искусства и самореализации человека, существовавшая задолго до появления азиатских систем типа кунг-фу и каратэ (это по сути — его отголоски), представлял собой магическую школу воинов и целителей, воздействующую на человека посредством магии движений и способную как убивать, так и излечивать смертельные раны. Русбой, как современная система русского стиля, заново открываемая первыми собирателями и конструкторами праславянского воинского искусства, вобрал в себя лучшие методики боевых школ, провозглашая девизом эффективность и универсальность, стремясь взять все самые эффективные приемы, чтобы добиться необратимого премущества в любом бою, в любом месте и в любое время, найти нестандартное решение в любой ситуации, а также сохранять высокую боевую готовность при длительных перерывах в тренировках.