Расстояние в один вечер
Шрифт:
— Собирайся, — заключила жрица Пелагея. — Хотя ничего особенного брать с собой не надо, ты все получишь после посвящения.
— Но я вовсе не собираюсь становиться какой-то там… жрицей, — воскликнула девушка. — Меня это совсем не привлекает!
— Ты не понимаешь…
— И не хочу понимать! Уходите, я с вами никуда не пойду. И вообще все это сказки… про вашего Морока… — Ольга фыркнула. — Нашли имячко…
Глаза старухи вспыхнули угрозой, и у девушки перехватило дыхание.
— Или ты пойдешь с нами добровольно или…
— Или что?
Портрет какого-то бородатого мужчины на стене костюмерной вдруг подмигнул Ольге,
— Я не могу тебя заставить, красавица, — усмехнулась старуха, заметив страх в глазах девушки, — ты должна сделать выбор сама. Но одно обещаю твердо: будешь иметь все, что захочешь, а самое главное — сколько[7] захочешь. Как думаешь, долго ли я живу на свете?
— Не знаю… — прошептала Ольга, потихоньку отступая к шкафу. — И знать не желаю. Уходите, прошу вас.
— А напрасно, милая. Мне уже полтораста годков набежало. И ты будешь жить так же долго, в довольствии и радости. Ну, идешь?
Ольга с ужасом посмотрела на вновь «ожившую» стену, отступила еще дальше, покачала головой.
— Не пойду…
— Ну и глупая, от счастья своего отказываешься… да и от жизни тоже. До чего же своенравная молодежь пошла, уговорами не возьмешь. Меня, например, не уговаривали, сказали — иди! — и я пошла. Последний раз предлагаю, дурочка, идем со мной. Не пожалеешь.
Глаза Ольги наполнились слезами, фигура старухи расплылась, стала исчезать. Дурнота подступала к горлу, сердце трепыхалось в груди испуганной птицей, ноги слабели, в глазах мерк свет. Но все же она смогла набраться сил, чтобы ответить:
— Не хочу!..
Когда ей удалось вытереть слезы, в комнате никого не было. Но от этого лучше не стало. Портрет на стене прекратил подмигивать, бородатый господин с трудом вылез из него в костюмерную, как сквозь узкое окно, направился к Ольге, буквально протискиваясь сквозь ставший густым, как кисель, воздух. Вздрагивающая стена превратилась в жидкое зеркало, по которому побежали волны, будто круги по глади озера от брошенного камня, и вдруг эти волны водопадом хлынули на пол, затопили всю комнату. Последнее, что увидела Ольга, теряя сознание, был жест отчаяния, который сделал спешивший к ней бородач: он не успевал прийти к ней на помощь. Потом наступила темнота…
Охранник салона, обходивший помещения в двенадцать часов ночи, обнаружил Ольгу лежащей на полу костюмерной с открытыми глазами, в которых застыли удивление и ужас. «Скорая помощь», приехавшая через полчаса, ничем помочь ей уже не могла.
Смерть Ольги Кондаковой осталась почти незамеченной журналистами и работниками следственных органов, потому что медики причиной смерти назвали остановку сердца от какого-то сильнейшего стресса. Врагов у девушки не было, с дурными компаниями она связи не имела, наркотиками не баловалась, и следователю в этом деле копаться не захотелось. Да и ловить было некого. Все казалось очевидным: Ольга Кондакова испугалась — чего или кого именно, выяснить не удалось, — и сердце ее не выдержало. Лишь один журналист, корреспондент новгородской газеты «НЛО», заметил сходство смерти Ольги с не менее загадочной смертью первой красавицы города Ксении Иваниченко, умершей при таинственных обстоятельствах сразу после победы в конкурсе «Мисс Новгород» и церемонии награждения. Эта смерть потрясла
Примерно в то же время, незадолго до начала нового учебного года, произошло еще одно событие, оставшееся практически не освещенным прессой: без вести предала восемнадцатилетняя девушка, поступившая в Новгородский педагогический институт. Поскольку была она сиротой и воспитывалась в детдоме, никто ее не разыскивал, в том числе и милиция, ограничившись дознанием приятелей и подруг пропавшей — не собиралась ли она покончить жизнь самоубийством. Подруги утверждали, что Валентина была очень целеустремленной и оптимистичной натурой и ни о чем подобном не думала. Единственным ее недостатком, как считали те же подруги, было изучение славянской мифологии, ради которой она могла уехать хоть на край света.
НЕ ЗНАЕШЬ, ГДЕ НАЙДЕШЬ, ГДЕ ПОТЕРЯЕШЬ
Сон был тревожным и странным.
Он плутал по лесу в тумане, спотыкаясь о корни деревьев и внезапно появлявшиеся кочки и камни, ветви столетних дубов и кленов хлестали его по лицу, цеплялись за одежду, невидимые руки хватали за ноги, за рукава куртки, за волосы, ухал филин, бесшумно метались над головой нетопыри, чиркая крыльями по лицу, а издалека звал его чистый, удивительно глубокий и печальный, дивной красоты девичий голос, и хотелось плакать в ответ, мчаться туда, теряя остатки разума, и отыскать ту, чья песня разносилась по лесам и полям, хватала за душу.
Илья проснулся в тот момент, когда деревья перед ним расступились, открылась поляна с изгибом реки, а в высокой траве стояла Она в струящемся и светящемся платье, с нимбом волос, необычайно красивая, но зыбкая, как отражение в воде, и тянула к нему руки, и звала к себе…
По обыкновению он полежал некоторое время неподвижно, глядя на узорчатый потолок и все еще слыша внутри себя зовущий голос, потом дотронулся до щеки и покачал головой: щека была мокрой, как будто он действительно плакал во сне.
Потолок над ним вдруг зыбко вздрогнул, на миг превратился в зеркало воды, по нему пробежала круговая волна, как по глади озера от брошенного камня, собралась в центре, и вниз сорвалась огромная водяная капля, целя Илье прямо в лицо. Не среагируй он, капля попала бы в лоб, а так — звучно шлепнулась в подушку и прожгла в ней дыру величиной с кулак. После этого потолок успокоился, стал потолком, твердым и гладким. Илья посмотрел на него подозрительно, готовый к действию, перевел взгляд на подушку и с минуту созерцал прожженную подушку в состоянии прострации. Потом сказал вслух глубокомысленно:
— Или я сплю или одно из двух…
Все еще не веря, что все это с ним произошло наяву, он провел рукой по подушке, ощутил отвердевшую, будто покрытую пластмассовой корочкой, впадину, покачал головой и пошел умываться и медитировать. Через час он был в полной кондиции, сознательно не давая себе возможности задуматься над тайной пробуждения, однако подушка так и не приобрела за это время былой формы. Капля с потолка-«озера» прожгла-таки ее на самом деле. Тогда Илья принялся исследовать потолок, подушку, всю спальню, гостиную и кухню, ничего необычного не обнаружил и проговорил, глядя на себя в зеркало трюмо: