Расстрельное время
Шрифт:
— Не довелось, — не совсем впопад ответил Бушкин.
— Уже надо торопиться, — сказал Миронов. — У меня там, в Основе, есть на примете одна замечательная дама. Я уверен, она вам понравится.
— Это интересно, — бесцветным голосом ответил Бушкин. — Еще поговорим. Потом, позже.
И Бушкин стал рассказывать Миронову о бандах, которые грабят богатые имения, ломами и молотами пытаются вскрывать тяжелые бронированные сейфы.
— Какая мерзость! — поморщился Миронов. — Хорошие сейфы требуют деликатного обращения
— Ну, это вы уж загнули! — хмыкнул Бушкин.
— Представьте себе! Однажды я работал со сложнейшим сейфовым замком конструкции англичанина Шубба. Дело ночное. Нервы. А за моей спиной еще трое: наблюдают, разговаривают, ссорятся. А у меня, хоть плачь, ничего не получается. И тогда я попросил всех выйти. А сам так ласково поговорил с замком, попросил его меня не подводить. И что вы думаете? Едва я дотронулся до его нутра щупом, как все шесть пластин одновременно поднялись. До сих пор не могу объяснить, почему так произошло.
Кольцов встретил Миронова радостно. Миронов торопливо рассказал ему об Основе, о Заболотном, о его детях Кате и Коле. И одновременно напряженно наблюдал за сутолокой, которая творилась вокруг него. На всякий случай повторил, теперь уже Кольцову:
— Но, прошу вас, Павел Андреевич, не заставляйте меня вскрывать замки. Я уже разучился. Я вполне доволен своей новой жизнью.
— Замки вскрывать вы не будете. Надо будет только убедительно сыграть знакомую вам роль опытного «медвежатника», знающего себе цену. Если придется, поторгуетесь — и не сойдетесь в цене. И все. Мы будем рядом, в обиду вас не дадим.
И Кольцов рассказал суть своей затеи. Задача: поймать банду грабителей. Разыгрывается этот спектакль лишь в надежде, что бандиты придут к нему.
— Нам важно увидеть хотя бы одного из них. На этом ваша миссия заканчивается.
— Рискованная затея. Ставлю сто против одного, что из этого ничего не получится, — с сомнением сказал Миронов.
— Почему?
— Потому, что я плохой артист. Они это сразу поймут. А мне, между прочим, еще жить хочется. Она у меня только наладилась.
— Вам ничего не нужно играть. Ведите себя так, как всегда.
Папанина и его отряд отзывали в Симферополь. Времени на прощание не было. На короткое время собрались в кабинете у Кожемякина.
— Жаль, не увижу, чем закончится ваша пьеса, — с грустью сказал Папанин.
— Мы тебе потом все доложим, — пообещал Кожемякин.
Кольцова огорчило это известие. Расставаться с Красильниковым не входило в его планы. Хотел запросить Фрунзе, чтобы Красильникова передали в его распоряжение, но не успел. Вернее, не подумал об этом сразу же после встречи. Не отказал бы.
Кольцов подсел к Папанину.
— Так понимаю, кончается твоя боевая жизнь, Ваня?
— Боевая, может, и не кончается, а партизанская —
— Кому собираешься передать свой отряд?
— Начальство скажет. Скорее, Красильникову.
— А если я попрошу тебя оставить Красильникова мне?
— Не, не могу! — решительно сказал Папанин.
— А если я тебя очень попрошу? — сказал Кольцов. — Понимаешь, ты с ним только фунт соли съел, а я пуд, а то и больше. Партизанил он вынужденно. По призванию он чекист. И он мне сейчас очень нужен.
Кольцов внимательно смотрел на Папанина, и было видно, что ему трудно дается решение этой задачи. Кольцов понял, что он, скорее всего, откажет. Но запакует свой отказ в красивую обертку.
— Откровенно скажу тебе, Павел Андреевич, — неторопливо и раздумчиво начал Папанин. — Ты мне понравился. При таких чинах, а простой. Не ставишь себя выше других…
Кольцов остановил его:
— Давай, Ваня, перевернем разговор с головы на ноги. Сначала скажи, отдаешь мне Красильникова или же нет, а потом валяй комплименты.
— Я и говорю: другому бы отказал, а тебе не могу. Бери и помни мою доброту!
— Спасибо тебе, Ваня! — Кольцов встал, намереваясь уйти. — Извини, дел выше крыши. Но ты продолжай комплименты. В мое отсутствие тебе будет даже сподручнее.
Папанин взял его за руку, снова усадил.
— Добро за добро. Эта банда у меня поперек горла встала. Они в Судаке много дел натворили, потом исчезли. Я прикинул: должны они еще раз во Владиславовке появиться. Жаль, не довел дело до конца.
— Постараемся, — коротко сказал Кольцов.
— Ты слушай! Кожемякин с этой бандой не справится. Народ у него молодой, необстрелянный. А Степан, он мой старый товарищ. Еще с детских лет. Потому и приехал сюда вроде как ему на выручку. Не получилось. Вы уж тут подмогните ему.
— У меня, Ваня, нет такой привычки: на полдороге дела бросать. Надеюсь, что все у нас получится.
Когда к Владиславовке подкрались сумерки, Папанин со своим отрядом уехал в Симферополь. Красильников долго с тоской смотрел вслед уходящему поезду. Потом подошел к Кольцову, задумчиво сказал:
— Вот и всё. Перевернул еще один листок. Только книжка не очень веселая.
Глава пятая
Ночью во время комендантского часа Кольцов и Кожемякин со своими бойцами двумя грузовиками выехали в Феодосию. Не оглашая ревом автомобильных моторов сонную тишину центральных улиц, они заулками, с тыла подъехали к Базарной площади. Несколько красноармейцев к тому времени заканчивали наводить марафет во всех комнатах мастерской.
Кольцов прошелся по коридору, тускло освещаемому подслеповатыми керосиновыми лампами, бегло заглянул в каждую комнату. Гольдман давал пояснения. Он уже заранее определил, где разместить какую мастерскую.