Расстрелять перед строем…
Шрифт:
Дальше он называет первоочередную задачу при переходе к обороне:
«Стабилизация положения соединений и частей путем закрепления выгодного рубежа и создания организованной системы огня. Именно этим было вызвано стремление командиров развертывать на достигнутом рубеже максимально возможное количество живой силы и боевой техники.
Закрепление достигнутых в ходе наступления рубежей осуществлялось в том построении боевого порядка, которое части имели в ходе наступления. Как уже отмечалось, переход к обороне производился зачастую тогда, когда войска были в значительной степени ослаблены, ввели в бой основную часть своих сил и средств, полностью или почти полностью израсходовали свои вторые эшелоны. Поэтому
Все это, конечно, правильно, но в случае с 38-й стрелковой дивизией никак не вяжется. Части дивизии закрепиться на достигнутых рубежах не могли. В конкретном случае они израсходовали не только наступательные, но и оборонительные возможности. Превосходство противника было полным. Переход же к обороне частей дивизии ничего не дал, так как ни сил, ни средств у них не было. А фактически дивизия была если и не разгромлена, то, значит, разогнана. Не лучшей была обстановка и в соседних соединениях 47-го корпуса. Следовательно, об одних сутках на отражение контрудара и создание внешнего фронта окружения 47-го стрелкового корпуса говорить не приходится. Как мы помним, части 38-й дивизии, а также части других дивизий этого корпуса еще долго выходили из окружения.
Автор статьи и дальше говорит правильные слова: «Выполнение задач обороны, как правило, начиналось с быстрого маневра частей и подразделений на угрожаемое направление и развертывания на тактически выгодном рубеже». Он пишет, как на занятом, намеченном для закрепления рубеже подразделения и части обрушивали огонь всех своих огневых средств на атакующего противника. Пишет про огонь прямой наводкой из танков. Пишет про авиацию, поддерживающую перешедшие к обороне войска. Однако танков у 38-й стрелковой дивизии не было, но крайней мере участники того боя их не видели. Я уже не говорю про авиацию. О ней речь тогда вообще не шла. Не было там и никакого быстрого маневра частей и подразделений на угрожаемое направление. А был там мощный и неожиданный контрудар немцев по всем правилам их военной науки, против обессиленного советского стрелкового полка, брошенного туда без боеприпасов, практически без противотанковой артиллерии и лишенного каких-либо артиллерийских резервов. Словом, гладко было на бумаге, да забыли про овраги.
8
В газете «Правда» в номере за 20 января 1989 года впервые появилось прижизненное признание Г.К. Жукова. В какой-то степени оно стало оправдательным за то поражение наших войск в январе 1944 года, где он был представителем Ставки ВГК.
Вот его слова: «Начиная с Курской дуги, враг уже не мог противостоять ударам наших войск. Конев, как никто из командующих, усердно лебезил перед Сталиным, хвастаясь перед ним своими “героическими” делами при проведении операции, одновременно компрометируя дословно своих соседей.
Я вспоминаю Корсунь-Шевченковскую операцию, которая проводилась силами 1-го Украинского фронта под командованием Н.Ф. Ватутина и 2-го Украинского фронта, которым командовал И.С. Конев. Координацию действий фронтов осуществлял я.
Операция шла успешно. Лучше действовали войска Ватутина. Но под конец операции, пользуясь метелью, остатки окруженного противника прорвались через боевые порядки войск Ватутина.
Сталин тут же позвонил мне и в возбужденном тоне спросил: “Известно ли вам, что противник прорвал фронт Ватутина и выходит из окружения в районе Корсунь-Шевченковской?”
Я ответил: “Нет, не известно. Думаю, что это не соответствует действительности”.
Тогда Сталин выругал меня и
Я тогда ответил Сталину, что до завершения операции осталось не больше трех дней. Главную роль в Корсунь-Шевченковской операции сыграл 1-й Украинский фронт, и Ватутину и возглавляемым им войскам будет обидно не быть отмеченными за их ратные труды.
Сталин положил трубку, прекратив со мной разговор, а через 2 часа была получена его директива о передаче завершающих действий по ликвидации окруженного противника.
Нужно ли было это делать в интересах дела?
Нет, не нужно. Это нужно было Сталину для того, чтобы вбить еще глубже клин между Коневым, Ватутиным и мною. Конев в этом вопросе сыграл неблаговидную роль.
Зная мою щепетильность, Сталин при проведении и последующих операций пытался неоднократно натравить меня на Конева, Рокоссовского и других, а их, в свою очередь, на меня. А.М. Василевскому он наговаривал на меня, а мне на Василевского, но Василевский, весьма порядочный человек, не шел на провокации Сталина. Зачем это нужно было Сталину?» (Салтыков Д.И. Последний поиск).
К середине января наступательные возможности 1-го и 2-го Украинских фронтов были в значительной мере исчерпаны и их усилия сосредоточены на отражении сильных контрударов немецких войск. Для продолжения наступления фронты получили пополнение, на 1-м Украинском фронте была создана новая 6-я танковая армия (командующий генерал-лейтенант А.Г. Кравченко). Вместе с 27-й, частью сил 40-й и при авиационной поддержке 2-й воздушной армии они составили ударную группировку 1-го Украинского фронта. Ударную группировку 2-го Украинского фронта составили 4-я гвардейская армия, 53-я армия, 5-я гвардейская танковая армия при авиационной поддержке 5-й воздушной армии.
В результате обращения Конева к Сталину внутренний фронт окружения был полностью передан под командование Конева. Именно это обстоятельство осложнило отношения маршалов Жукова и Конева.
После смерти Ватутина именно Жуков возглавил 1-й Украинский фронт, а 10 апреля 1944 года Г.К. Жуков был удостоен высшей военной награды — ордена «Победа» № 1.
9
Генерал армии Г.И. Обатуров в январе 1944-го воевал на Никопольском плацдарме. В одной из глав мемуаров под названием «Дороги ратные крутые» он объясняет если не все, то очень многое, о чем говорилось выше:
«Опасность гитлеровского плацдарма для главной группировки войск 4-го Украинского фронта была бесспорной, что подтвердила попытка перейти с него в контрнаступление. Поэтому стремление нашего командования быстро ликвидировать его можно считать оправданным. (…)
Со стороны Ставки ВГК преуменьшались силы противника, оборонявшего плацдарм, и это преуменьшение затянулось вплоть до начала января 1944 года. Хотя ноябрьские бои показали, что группировка сильнее, чем предполагалось, это игнорировалось. Ставка настойчиво требовала наступать и наступать. Против плацдарма фронт сосредоточил до 10 различных корпусов, включавших десятки дивизий и бригад, но те и другие из-за низкой укомплектованности были небоеспособными или ограниченно боеспособными. Ощущалась постоянная нехватка боеприпасов. Словом, номеров было много, а сил и средств — мало. Фронт нуждался в значительном пополнении, но Ставка не могла его дать: главным в то время было киевское направление, куда и были переданы крупные резервы. Фашистское командование, в свою очередь, не имело возможности нарастить силы на плацдарме для контрнаступления, так как терпело поражение на киевском и кировоградском направлениях.