Рассвет Ив

Годвин Пэм

Я прошлась по бетонной комнате, сделав всего несколько шагов.

— Очевидно, ты невосприимчив к укусу гибрида. Я имею в виду, тебя только что укусили, и ничего не случилось. Но у тебя есть друзья-гибриды? Это просто… я не понимаю. Ты проводишь с ними время?

— Иногда.

Я потерла виски, изо всех сил пытаясь представить себе гибридов, делающих что-нибудь кроме изнасилования и убийства.

— Что ты с ними делаешь? Пьешь виски и торгуешь тактикой мирового господства за шведским столом из человеческих горл?

Его глаза сузились, но сохранили свой блеск.

— Осуждение

не делает тебя сексуальной.

— Осуждение? — я ткнула пальцем в сторону двери. — Ребенок-гибрид обезглавил моего друга! Как ты думаешь, что твои дружки-гибриды сделают со мной?

Он пожал плечами.

— Возможно, тебе следует быть более приветливой к людям, которые отличаются от тебя.

— Они не люди! — гнев вспыхнул на моем лице, когда я указала на шрамы на моем горле. — Ты знаешь, откуда они у меня? А это? А вот это? — я по очереди указала на каждую выцветшую отметину на груди, животе и руках. Все мое тело превратилось в гобелен из следов зубов. — О, а как насчет этого? — я положила свое раненое бедро ему под нос.

— Любовные укусы? — улыбка пробивалась на его губах, пока не превратилась в глубокий, рокочущий смех.

Жар пробежал по моей коже и собрался между ног. Я не могла игнорировать соблазнительное, осязаемое, греховно-сексуальное влияние, которым его смех воздействовал на меня. Но мне это не должно было нравиться.

— Знаешь что? Иди на х*й.

— Осуждающая и стервозная, — выражение его лица стало серьезным, голос низким и отрывистым. — Сядь, нах*й, и заканчивай есть.

— Нет, — я скрестила руки на груди. Мой вызов казался немного дерзким и очень глупым, но мне было все равно. — Ты до сих пор не объяснил свое преследование.

Он подтолкнул ногой поднос с едой в мою сторону и откинулся к стене, прикрыв глаза. Его поза напомнила мне Джесси — скучающая сутулость, руки небрежно сложены на животе, выражение лица расслабленное. Мой отец проделывал эту чертову штуку всякий раз, когда хотел, чтобы я думала, что он не обращает на меня внимания. Но я чертовски хорошо знала, что он всегда слушает, наблюдает.

Я села рядом с подносом и схватила бинты и медицинский пластырь. Рана на моем бедре не гноилась. Никакого гноя. Немного розового по краям, а не гневно-красного от инфекции. Убедившись, что рана заживает, я перевязала ногу.

— Мои друзья… — Салем выгнул бровь, словно ожидая, что я вмешаюсь.

Я плотно сжала губы, отказываясь давать ему удовлетворение в виде еще одного спора.

— Мои друзья заметили рыжеволосую человеческую женщину, проезжавшую через Альберту, — он издал фыркающий смешок. — Мне не нужно было быть волшебником, чтобы знать, что это ты, скандально известная дочь Ив, ведешь свою банду мятежников-людей в Канаду. Сколько заведений потомства вы устранили?

Мы сровняли с землей все четыре известных гнезда в Канаде, но я не собиралась признаваться ему в своих целях или успехах. Он был чужаком, и это делало его угрозой. Не говоря уже о двух жемчужно-белых лезвиях, спрятанных за его губами.

Но он меня не укусил.

Я хотела доверять ему. Это не было моей обычной Ох-я-надеюсь-что-он-не-убьет-меня склонностью. Я чувствовала всепоглощающее желание положиться

на него, превратить эту зависимость в нечто глубокое и длительное. Как бы это ни было хреново, моя потребность верить в него выходила за пределы моих возможностей подавить этот порыв.

Здесь не было никакого очарованного порабощения. Я даже не смотрела ему в глаза. Нет, я смотрела на панораму идеально гладкой кожи, плоских бледных сосков и волнистой террасы мышц с V-образными впадинами, которые тянулись стрелой вниз, вниз, ниже… да, прямо туда, где мое воображение разыгралось. Тонкие хлопчатобумажные брюки сидели низко на бедрах и обрисовывали достаточную выпуклость, чтобы гарантировать, что его дразнящая мужественность не останавливалась на поясе.

Меня охватила лихорадка, пульс участился. Почему меня так безрассудно тянуло к нему? Из сотен мужчин, которых я знала всю свою жизнь, почему именно Салем? Потому что он был потрясающе, недвусмысленно, потрясающе красив? Неужели я и впрямь такая недалекая?

— Я посчитаю отказ ответом на мой вопрос, — сказал он, — как признание вины.

Подождите. Какой был вопрос? А, ну да.

— Ты хочешь сказать, что одобряешь заведения для воспроизведения потомства?

— Мне плевать, как размножаются гибриды, и как далеко зайдет Сопротивление, чтобы остановить их. Пока политика и борьба держатся от меня подальше, я счастлив провести остаток своей жизни в моем маленьком кусочке утопии, изолированном и ничего не ведающем.

— Утопия? На этой планете? — я изумленно уставилась на него. — Ты заперт в… в… тюрьме, захвачен гибридом-психопатом. Вероятно, несколькими гибридами, которые нацелились на меня из-за моего положения в Сопротивлении. Кто знает, почему ты здесь, но это так. Из-за этого ты оказываешься по самые яйца в этом огромном несчастном мире, любовничек.

— Мне нравится, когда ты меня так называешь, — он облизнул улыбающиеся губы. — Особенно когда ты говоришь о моих яйцах.

— Ты невозможен, — я прикоснулась ледяными пальцами к своей теплой шее, надеясь, что она не была свекольно-красной. — Ты хоть что-нибудь слышал из того, что я сказала?

— Да, и если бы я не поддался своему любопытству, то сейчас был бы дома, с роскошной кроватью, чтобы спать, и множеством восхитительной еды, чтобы поесть. В комфорте и счастье. Но ты решила приехать в Канаду и пройти через мою территорию, — он склонил голову, изучая меня с напряженным выражением лица. — Я много слышал о тебе за эти годы. Много разговоров о мистических способностях, которые ты унаследовала от Ив.

Все это фольклор и чушь собачья. Единственное, что я унаследовала, — это ее золотистые глаза и безумное упрямство.

— И ты решил проверить мои способности на себе? Посмотреть, из-за чего вся эта шумиха?

— Ага.

— Ты же понимаешь, что без небольшой армии ты не смог бы подойти ко мне ближе чем на сорок метров, — я бы всадила ему стрелу в глаз, как только он попытался бы приблизиться, и это в том случае, если бы ему удалось прорваться в мой лагерь. — И все же ты здесь, удобно уединившийся со мной для какого-то непредвиденного будущего. Счастливый случай. Слишком повезло, бл*дь. Думаю, ты все это подстроил.