Рассвет Ив

Годвин Пэм

Я чувствовала все, и мне было больно. Бл*дь, это чертовски больно.

— Скажи ей! — он направил клинок на Макарию, кипя от нетерпения. — И не приукрашивай, мать твою.

— О-он… постучал в мою дверь. Я… — она посмотрела на него слезящимися глазами, шмыгая носом. — Я тебя не ждала.

— Скажи Доун, — прорычал он, тыча пальцем в мою сторону. — Скажи ей, почему ты не ждала меня.

Мои коренные зубы щелкнули друг о друга, когда я уставилась на него с тем, что могло быть только ужасающей болью в моих глазах. Я его не боялась. Я боялась слов,

которые он заставит меня услышать.

— Я не ожидала его п-потому, что… — она заломила руки перед собой. — Он больше не приходил ко мне, — ее дыхание сорвалось на всхлип. — С тех пор как ты приехала, он не имел ничего общего ни с кем из нас.

— Ложь, — выдохнула я, и воздух вокруг меня сгустился.

Демон перестал рыскать, и его лицо было жестким и бесплодным, когда он уставился в пол.

— У меня нет причин лгать, — ее подбородок задрожал. — Я была его любимицей. А потом я стала никем.

Мои руки сжались в кулаки. Я ненавидела ее. Ненавидела за то, что она знала его так близко. Ненавидела за то, что чувствовала ее боль, сливалась с ее страданием. Она красивая женщина, а он превратил ее в жалкое существо с разбитым сердцем. Как и меня.

Он был раком для любви. Я могла бы сразиться с ним, убить его, но ущерб уже нанесен. Лекарства не существовало. Я никогда не смогу освободиться от него.

— Расскажи ей о сексе, — хрипло сказал он и швырнул клинок в дальнюю стену.

Ледяные мурашки пробежали по моим щекам.

— Нет…

— Я не могу, — покачала она головой.

— Расскажи ей! — крикнул он.

Она вздрогнула, и на ее заплаканном лице вспыхнул гнев.

— Он вошел. Потребовал, чтобы я разделась, — она тупо уставилась на стену с разгромленными шкафчиками. — Он был такой… холодный. Незаинтересованный. Даже не прикасался ко мне, — она быстро заморгала и смахнула упавшие слезы. — Но я скучала по нему. Хотела его. Поэтому я прикоснулась к себе. Ему нравилось, когда я так делала.

Мои собственные слезы хлынули, опаленные горечью и ревностью. Эти чувства вызывали у меня отвращение. Я не должна была испытывать к нему никаких чувств. Я даже смотреть на него не могла.

— Продолжай, — тихо сказал он.

— Я не могла… — она вытерла шмыгающий нос тыльной стороной ладони. — Ничто из того, что я делала, не возбуждало его, и он не позволял мне прикасаться к нему, — она взглянула на него и, опустив глаза в пол, прошептала: — У него не встал.

Ему двадцать лет, и он не смог добиться эрекции. Как неловко. Я должна была хохотать до упада. Должна была смеяться так сильно, чтобы мое лицо покраснело, а внутренности скрутило. Но все, что я чувствовала, — это отчаяние, и оно лилось рекой по моим щекам. Он не интересовался ею, не хотел ее, так почему же, во имя всего святого, он трахал ее?

Она откашлялась и склонила голову в его сторону.

— Ты хочешь, чтобы я сказала ей…

— Да, — он стиснул зубы.

Я не думала, что колющее давление в моей груди может стать еще хуже. Но оно усилилось, угрожая согнуть меня пополам под невероятной болью. Из носа у

меня текло, глаза жгло, а горло горело огнем. Я просто хотела, чтобы это закончилось.

Она вытерла ладони о платье.

— Он погладил себя, чтобы стать твердым, но как только он оказался внутри меня… — ее дыхание прервалось. — Он не смог… он потерял эрекцию.

Стоя в нескольких футах от меня, он опустил голову и сцепил руки за шеей. Эта удрученная поза была столь же нехарактерна для него, как и то, что он становился мягким во время секса. Он был воплощением мужественности, силы и сверхчеловеческой выносливости. Так что же произошло? Какие-то эмоциональные или умственные нарушения? Я не знала, что с этим делать. Мне было все равно, но я не могла перестать плакать.

— Я вызвала у него отвращение, — ее лицо осунулось. — Он даже не взглянет на меня. Не прикоснется ко мне или…

— Прекрати, — я обратила свой влажный взгляд на него. — Ты и так причинил ей достаточно боли. Отпусти ее.

Вместо того чтобы положить конец этому кошмару, он в течение пугающего момента всматривался в меня. По какой причине? Чтобы посмотреть, как я сломаюсь столь эффектно, что наконец-то его прощу? Этого никогда не случится.

Я сдержала слезы, и он отвернулся.

Шагнув к двери, он жестом пригласил ее следовать за ним.

— Твои вещи собраны?

Она кивнула, обхватила себя руками за талию и поплелась за ним.

— Подожди, — я дернулась в путах. — Куда это она собралась?

— На поверхность, — он потянулся к двери, выстуживая воздух своим хладнокровным поведением. — Ей завяжут глаза и бросят куда-нибудь, чтобы она не смогла найти дорогу назад.

Она крепче обхватила себя руками, ее губы поджались и дрожали. Он выбрасывал ее, как кусок мусора? Чему я удивляюсь? Буквально мгновение назад он был готов убить ее.

— Ты не можешь просто бросить ее где-то снаружи, — я сильнее задергалась в наручниках. — Отвяжи меня, мать твою!

— Еще рано, — его тон оставался твердым.

— Ах ты сукин сын! — мой голос дрожал от грохота моего сердца. — Если ты оставишь ее там одну, то к ночи ее изнасилуют и укусят, — я посмотрела сурово, смаргивая слезы. — Проводите ее до ближайшего лагеря людей. Они защитят ее.

Она вскинула голову, и ее широко раскрытые глаза встретились с моими.

— Этого ты хочешь? — он посмотрел на меня с подозрением.

— Этого ты должен хотеть. Она — личность, а не инструмент для твоих игр.

— Это не гребаная игра! — проревел он. Затем взял себя в руки и провел рукой по лицу. — Я пытаюсь все исправить.

— Это невозможно исправить, но ты сделаешь еще хуже, если не защитишь ее, — я дрожала от желания сорвать эти проклятые путы и ударить его по глупой физиономии. — Проводи ее в безопасное место. Обещай мне.

Он провел рукой по волосам и кивнул.

— Я обещаю.

Не глядя в ее сторону, он открыл дверь.

Она двинулась за ним, съежившись, опустив подбородок и ссутулив плечи. Этот ублюдок здорово повлиял на ее самооценку.