Рассвет Ив
Шрифт:
— Макария, — позвала я и подождала, пока она повернется ко мне. — Только ты определяешь свою ценность. Его неспособность видеть тебя — это его собственная дисфункция, — я втянула в себя забитый слезами воздух, принимая свои слова близко к сердцу.
Ее лицо побледнело, и она оглядела комнату, как будто видела разрушение в первый раз.
— Он уничтожил все, носясь по кругу как бешеный и теша свой вялый член, — я попыталась засмеяться, но смех вышел сдавленным. — Тебе будет лучше без него. Он живет в дряблом мире истерик с маленькими кулачками и
Она прикрыла свой ахнувший рот, и ее глаза метнулись к Салему.
Я почувствовала тяжесть его взгляда и притворилась, будто не замечаю его. Я била лежачего и ненавидела себя за это. Но я была привязана к креслу, а мое гребаное сердце валялось на полу. То, что он сделал со мной, было намного хуже любого оскорбления, которое я могла бы бросить в его адрес, и прямо сейчас оскорбления были всем, что у меня осталось.
— Сотни мужчин будут сражаться друг с другом за возможность полюбить тебя, — сказала я. — Горячие, красивые мужчины, которые знают, как доставить удовольствие женщине. Просто… — моя грудь наполнилась накатывающей волной горя. — Оставайся в живых и не оглядывайся назад.
Она прижала руку к горлу и уставилась на свои ноги.
— Теперь я понимаю.
Мои ресницы дрогнули, и по щеке скатилась слеза.
— Что?
— Я понимаю, почему он так тебя любит, — она выпрямилась, плечи ее расслабились, и она прошептала: — Спасибо.
Она проскользнула в зал, миновала Эребуса и скрылась из виду. Он вошел в комнату и, наклонив голову, слушал, как Салем дает ему указания относительно ее сопровождения.
Я вцепилась руками в веревку, страшась предстоящего разговора. Без сомнения, он держал меня привязанной, чтобы контролировать и заставить выслушать его угрызения совести. Я не смогу отгородиться от него так же, как не смогу вытереть слезы теперь, когда они потекли.
Страдание засело у меня в груди, как разбитое сердце, которое отбивало оцепенение. Оно треснуло и кровоточило, и я знала, что боль только началась.
Глава 31
Я ждала в темноте своего разбитого сердца, где не существовало ни солнца, ни жизни, ни будущего. Это было намного хуже, чем отсутствие надежды. Это смерть, пока ты еще дышишь.
Без него я была пуста, бездушна, больше не жила.
С ним я была растоптанной, оскорбленной, жалкой версией самой себя.
Бежать некуда.
Он закрыл дверь и засунул пальцы в передние карманы брюк. Его фарфоровое лицо было бы безупречным, если бы не взгляд, который сверкал, как молния в буре лжи.
Опустив подбородок, он посмотрел на меня из-под тени своих бровей.
— Истерики с маленькими кулачками?
— И с вялым членом, — из-за слез мои слова звучали сипло.
— Ты вернулась, — его прерывистое дыхание звучало отдаленным громом, эхом, отдававшимся из ниоткуда и отовсюду.
Я чувствовала себя
— Я больше не вернусь.
Он шагнул ко мне, и гром стал громче, сотрясая мои кости и сжимая сердце. Это он, прокладывающий себе путь внутрь меня.
— Все те разы, когда я спрашивала, есть ли другие женщины… — в моем голосе было столько негодования, что воздух потрескивал.
— Это была всего лишь она. Только один раз.
Несмотря на его приглушенный шепот, я съежилась от резкости его слов. Я не хотела ему верить, но он говорил с такой беспомощностью, что я поняла: он не лжет. Но это не имело значения. Один раз — это слишком много.
Мне нужно было понять, почему.
— До той ночи ты мог бы сказать мне, что моногамен. Ты проявляешь жестокость просто ради удовольствия быть жестоким?
— Я не понимал этой концепции. Я никогда не… хранил верность? Это то самое слово? Я никогда не был только с одной женщиной, не был в отношениях, и я терял равновесие, — он сократил расстояние с чисто человеческой осторожностью и опустился на колени у моих ног. — Я испугался. Я считал свою верность слабостью. Ты кастрировала меня быстрее, чем я мог убежать.
Каждое слово было ударом клинка, боль внутри меня далеко не уменьшилась.
— Это называется любовью, тупой ублюдочный изменник.
— Тогда я этого не знал. Я никогда не чувствовал ничего подобного раньше, — он вцепился в подлокотники кресла, и его руки находились в нескольких дюймах от моих связанных запястий. — Ты как будто вышла на миссию убийцы, соблазняя меня своими глазами и манипулируя своим телом.
— Нет, это не так, — ложь прозвучала жалко.
Он выгнул бровь, разжигая тихую бурю между нами. После напряженного молчания я сдалась.
— Да, хорошо, я пыталась притвориться, — я согнула пальцы на подлокотниках. — Я пыталась заставить тебя полюбить меня, не отвечая взаимностью. Но это не повод…
— Я видел эту ловушку за милю и не смог удержаться, чтобы не свалиться в нее. Я уже был опасно влюблен в тебя, — его глаза горели, пока огонь не затмил мрачное выражение его лица. — Я был готов умереть за тебя, дать тебе свою вену и позволить тебе превратить меня в прах. Я был готов пожертвовать своей жизнью и жизнями моих друзей, потому что я люблю тебя.
— Слова, — яд пронзил мое тело и поразил мою израненную душу. — Все это чушь собачья. Ты говоришь одно, но…
— В тот день в тренажерном зале я склонил перед тобой шею. Я предложил тебе свою жизнь, — в его взгляде бурлил поток эмоций. — Ты помнишь, что случилось?
Боль внутри меня усилилась, и слезы потекли по щекам.
— Я колебалась. Я не могла это сделать.
— Да, — шепот. — Ты не могла укусить меня, потому что любила, — серебряные глаза горели изумлением. — Тогда-то я и понял. Я жертвовал не только своей жизнью. Но и твоей, — он смотрел на меня, сдвинув брови, как демон, сбитый с толку любовью. — Что происходит с женщиной, когда она убивает того, кто держит ее сердце?