Рассвет костяной волшебницы
Шрифт:
– Что-о-о? – Я замечаю, что на его щеке вновь появляется ямочка.
– Тебе идет смех. Ты должна чаще позволять себе смеяться.
– Хм. – Я задираю подбородок и перекидываю волосы через плечо. – Ну, на самом деле я довольно часто смеюсь. – Порой хватает одного взгляда Сабины, чтобы я согнулась пополам от хохота. – Ты просто еще плохо меня знаешь.
– Согласен. – Его глаза начинают блестеть от озорства. – Но я работаю над этим.
Заметив, как потеплел его взгляд,
– Что тебе так понравилось во мне? – вырывается у меня, прежде чем я успеваю подумать.
Я слегка ерзаю, чувствуя себя глупо, но мне так интересно узнать ответ. Конечно, у Казимира не осталось выбора после того, как я сыграла песню сирены во время обряда посвящения, но чары соблазна быстро рассеиваются, а их эффект пропадает уже к утру.
Он слегка поднимает брови, и у него вырывается смешок, правда, более нервный.
– Прости, никак не ожидал это услышать. Просто ты… – Он чешет руку. – Ну, это не так-то просто выразить словами.
За окном вспыхивает молния, приводя меня в чувство.
– Можешь не отвечать.
Я соскальзываю со стола и опираюсь на костыль. У меня нет времени разгадывать тайну, что движет моим amoure. Нужно выбраться из замка до темноты.
– Я вернусь в свою комнату, – объявляю я.
А как только Казимир удостоверится, что я добралась туда, снова попытаюсь отыскать свои кости благодати и сбежать отсюда.
– Аилесса, подожди. – Он встает у меня на пути. – Ты… ты очаровываешь, – запинаясь, начинает он.
Я закатываю глаза.
– Можешь не…
– Когда я впервые увидел тебя, мне показалось, что мы знакомы всю жизнь.
– Ты же видел меня издалека.
– Но мелодия, которую ты играла… твое мастерство игры на флейте поразило меня.
– Еще бы.
Я пытаюсь протиснуться мимо него. Все его воспоминания связаны с заклинанием призыва.
– Ты яростней любой девушки, которую я когда-либо встречал, – продолжает он.
Я замираю.
– Но ведь это Сабина угрожала тебе ножом.
Как только звучит ее имя, ноздри Каза раздуваются, что неудивительно. Она притащила его к подземному мосту и велела мне закончить обряд посвящения. Вряд ли Казимир понимал, что это означало, но, скорее всего, догадался, что Сабина хотела, чтобы я убила его.
– Твоя сестра не сражалась с вашей матерью на узком мосту без оружия, как это делала ты, – возражает он.
– Но вполне могла.
Сабина изменилась той ночью. Девушка с черепом саламандры, сомневавшаяся в необходимости кровавых жертвоприношений, исчезла. Теперь она носила три кости благодати, а в ее глазах появился огонь. И она пошла бы на все, чтобы защитить меня.
Казимир вздыхает:
– Почему мы говорим о
– Не знаю.
Разозлившись, я ухитряюсь протиснуться мимо него.
Но он мгновенно хватает меня за руку, вынуждая обернуться. Нитка жемчуга, которую я сжала в кулаке, покачивается в воздухе. Я уже и забыла про нее.
– Ты напоминаешь мне маму, – говорит он.
Я смотрю на Казимира, не зная, что ответить.
– Ты напоминаешь мне маму, – сглотнув, тихо повторяет он.
Острая боль пронзает грудь. Он мог бы сказать: «Ты напоминаешь мне свою маму». Разница всего в одном слове.
Он прикусывает губу:
– Не странно ли признаваться в этом?
Я медленно качаю головой, хотя и не уверена наверняка. В детстве я ни разу не слышала ни от кого из famille, что похожу на свою мать, как бы усердно ни тренировалась и ни пыталась проявить себя. «Ты лучше, чем matrone, по крайней мере в том, что действительно важно», – однажды сказала мне Сабина, чтобы утешить меня. И это подстегнуло меня усерднее выбирать третью кость благодати.
– Ее волосы были чуть светлее, но такими же густыми и слегка растрепанными, как у тебя. – Казимир смотрит на волнистую каштановую прядь, лежащую на моем плече. – Но ваше сходство не ограничивается внешностью. Ты такая же живая, как она. Сияющая. Как только она входила в комнату, люди тут же окружали ее. Они смеялись, когда она смеялась. Танцевали всю ночь, если она танцевала вместе с ними.
На мгновение я задумываюсь о том, насколько отличаются наши матери. Одиву тоже всегда окружали люди, но их подстегивал страх перед ней, а не очарование.
– Кажется, она была замечательной.
– Да. – Казимир поджимает губы.
Я опускаю глаза. Каз видел на подземном мосту истинное лицо моей матери. Перед глазами вспыхивает картина, как она вонзает нож в Бастьена, заставляя нахмуриться.
– Сомневаюсь, что такое сравнение уместно, Казимир. Я хожу с мрачным видом с тех пор, как ты привел меня сюда.
Потому что у меня разбито сердце.
– Учитывая, что ты пережила, вряд ли бы кто-то другой вел себя иначе. Но это не уменьшает твоего света.
Я вновь замираю, лишившись дара речи. Он говорит о внутреннем свете или Свете Элары? Нет, Каз не может о нем знать. Только Леуррессам известно, что богиня Ночных Небес одаривает нас своей энергией. Все смертные питаются этой жизненной силой, но для Леурресс она важна так же, как еда и вода. И сомневаюсь, что ему об этом известно.
– Я пойду, Каз, – говорю я. – Хочу отдохнуть перед сегодняшним вечером.
На его лице расцветает улыбка.
– Ты наконец-то назвала меня Казом.
– Просто вырвалось, – выругавшись про себя, заявляю я.