Рассвет мертвых
Шрифт:
— А хотела бы встретиться с оборотнем?
Я посмотрела на него так, что он догадался о моем ответе.
— А я бы хотел.
На стене висела картина с черным деревом на фиолетовом фоне. В дерево ударяла молния, которая расколола ствол надвое. Вальтер был доволен выбором, но я отрицательно помотала головой.
— Как тяжело тебе угодить. Хочешь чай?
Я не стала отказываться. Мне больше нравилось сидеть в чайной комнате, чем в темном архиве. Помимо чайника с чашками на столе были печенье и конфеты.
— У вас руки холодные.
— Зато сердце горячее.
Он улыбнулся. Намного мягче, чем до этого.
— Когда я вчера раскладывала книги по алфавиту, то прочитала название: «Легенды о мертвых», «Векописи оборотней», «Притчи ворожеи». Это что за литература?
— А ты как думаешь?
— Сказки.
— Эти сочинения написаны людьми из прошлых веков. Мало ли, что там происходило. Может быть, Дракула был вампиром, а не полководцем. В «Слово о полку Игореве» упоминается оборотень. Мы уже никогда не узнаем об этом.
— Друг Ролана рассказал о легенде вашей деревни.
— О трех проклятых? Только эту легенду тысячу раз изменили и переврали. Имена главных героев даже забыли. В архиве, между прочим, можно найти эту историю.
— Вы верите в оборотней?
— Верю. Мы все верим.
— Почему? Мне кажется, это глупо.
— В деревнях всегда сильна вера в магические способности. Тут и домовые и русалки. Некоторые до сих пор верят, что тонут люди в болоте из-за водяных, которые тащат жертву за ноги на дно.
— Смешно.
— Тебя не заставляют верить. Это народный фольклор. Сами придумали, поверили и поддерживаем жизнь своим выдумкам. А почему бы и нет? Ведь это забавно, как ты выразилась.
Вальтер опять налил себе чай из другого чайничка. Когда он сел, я не побоялась и подсела к нему. Я взяла его за руку. Он заметно напрягся, но не вырвался.
— Какое у вас должно быть горячее сердце, чтобы руки были такими холодными.
Со временем я смогла привыкнуть к Вальтеру. Затворник оказался не таким уж нелюдимым. Он утратил прежнюю опасность и перестал пугать холодным взглядом. Когда-то серьезное лицо теперь встречало меня с теплой улыбкой, и я ему отвечала тем же. Черный паук ближе к ночи приглашал на чай, но по-прежнему мало говорил, поэтому я прислушивалась к его словам. Редкие фразы могли бы ближе позволить узнать Вальтера, но у меня не получалось. Зато я научилась обращаться к нему на «ты». Следующая задача состояла в том, чтобы выяснить его возраст.
Вальтеру можно дать и тридцать, и сорок. И даже двадцать пять. Зависело от его настроения. Когда он занимался писаниной, то был похож на старого человека. Когда мы общались с ним, Вальтер молодел, мило улыбался и старался понравиться. Вторая черта выразилась в том, что картина в архиве опять сменилась. Он повесил «Сотворение мира».
— Земля была безвидна и пустынна. И тьма над бездною неслась... Тебе это понравится.
Я одобрила картину. Вальтер засиял и объявил, что мы сблизились.
В
Вальтер перестал быть страшным и казался мне смешным. Во-первых, я заметила, что, хотя он не общался с людьми, сильно зависел от чужого мнения. Во-вторых, он имел черты поведения схожее с детским. Милые улыбки, широко распахнутые глаза, шарканье ногами. Особенно мне нравилось прикасаться к нему. Он чего-то ждал, наверно, что его обнимут. И когда этого не случалось, его накрывало разочарование и безразличие. Уходя из архива, мне казалось, я оставляю маленького беспомощного котенка. Очень хотелось забрать его с собой.
Прослеживая за его поведением, я так и не поняла, сколько ему лет. Пришлось спросить напрямую.
— Вальтер, а сколько тебе лет?
— Достаточно.
— Для чего достаточно?
— Чтобы заинтересовать тебя.
Я подумала, что он заигрывал.
— В том смысле, чтобы у тебя возник интерес спросить, — поспешно объяснился он.
— Так скажешь?
— Нет, угадай.
— Сорок.
— Я так плохо выгляжу?
— Тогда двадцать пять.
— Так я плохо или хорошо выгляжу?
— Этот тот максимум и минимум, что я даю тебе.
— Тогда выбирай золотую середину.
— Тридцать три?
— Тридцать один. А тебе сколько?
— Угадывай!
— Минимум — восемнадцать, а максимум — двадцать один.
— А у меня с золотой серединой не прокатит. Мне двадцать два.
Вальтер довольно улыбнулся и опять принялся писать.
— Что ты пишешь?
— Переписываю старые книги. Время их не щадит. Страницы желтеют и разваливаются. Я хочу сохранить нашу историю. Иначе все будет забыто.
Я легла на стол, чтобы посмотреть на его записи. Повернула к себе страницы и потрогала буквы, которые он выдавливал на бумаге. Вытянув у него ручку, я положила руку на его. Вальтер замер и перестал дышать.
— Ты холодный. Хочешь, согрею?
— Как ты меня согреешь? — смутился он.
— На костре!
Кто бы видел его лицо! Ему даже плохо стало! Я быстро убежала от него в архивную комнату и закрылась, боясь, что он догонит меня и выпорет. Но и отказать себе в розыгрыше я тоже не могла. Вальтер такой наивный, что так и хочется поиздеваться над ним.
Он не обижался и прощал мои выходки. Иногда старался оградиться и не позволял прикасаться к себе, но стоило лишь тихо сесть рядом с ним и немножко подождать, как он сам начинал разговаривать. Становился мягким и дружелюбным.
— Я закончила, — сказала я, подсев к Вальтеру на стол и болтая ногами.
— Хорошо.
Вальтер положил руку мне на колени, чтобы я перестала трясти стол.
— Тебя проводить?
— Нет, я в гости пойду. Меня в баню пригласили.
— Можно узнать кто?