Рассвет с Рыцарем-Волком

Кова Элис

Как только мы с Авророй остаемся одни, воздух кажется легче. Фэйд светит как-то ярче, несмотря на то, что фильтруется через толстую парусину. Ее палатка так же хороша, как и палатка Конри: раскладушка вместо подстилки, маленький стол и стул, которые, похоже, можно сложить и нести на спине.

— Что тебе нужно? — спрашивает Аврора.

— Швейные принадлежности моей бабушки. — Я решаюсь снять накидку.

— Ах, да, ведьмы-ткачихи, — говорит она с легкой улыбкой. — Первый случай, когда люди смогли использовать магию, был связан с нитями. Жаль,

что вас так рано оторвали от Мидскейпа и всей его магии. Кто знает, что могло бы произойти с человечеством в противном случае.

— Значит, все люди могут обладать магией? — спрашиваю я.

Она кивает.

— Дриады не создавали людей с намерением, чтобы они были лишены магии. Они просто были плохими учителями, а магия изменчива. Каждое существо должно приходить к своей магии по-своему, поэтому одному трудно эффективно обучать другого.

— Дриады?

— Да, ранний народ леса. Не совсем фейри, не совсем первобытный дух. Ранняя итерация жизни, созданная рукой леди Сафины, более или менее по ее образу и подобию.

— Леди Сафина… — Это имя вызывает в памяти смутные воспоминания о фольклоре, с которым я познакомилась давным-давно. — Старая богиня жизни — та, к которой вы хотите отправиться?

— Именно так. — Аврора кивает и садится на свою раскладушку. — Единственная, кто может создать смертное тело, в котором может жить дух, и разделить мою магию, чтобы я смогла занять это тело.

Я сажусь рядом с ней, слушая, как она говорит.

— Духи дружили со старыми богами, когда мир только зарождался. Мы все существовали бок о бок. Думай о духах как о маленьких богах этого мира… а о старых богах — как о хранителях Великого Запределья, всей Вселенной в целом.

Я тихонько смеюсь.

Она, понятно, в замешательстве.

— Что тебя забавляет?

— Я нахожу это невероятным… старые боги, духи с истинными формами. Хотя мне бы хотелось, чтобы ты не оказалась в той ситуации, в которой застряла сейчас.

— Значит, нас двое.

Эвандер просовывает голову внутрь палатки и протягивает мне две сумки.

— Вот.

Я быстро беру их, проверяя, все ли содержимое внутри. Все, кроме одной картофелины. Хотя я подозреваю, что она скорее вывалилась, когда Бардульф меня схватил, а не была украдена.

— Спасибо, — искренне говорю я, позволяя ему увидеть искренность в моих глазах.

Кажется, это его пугает.

— Не за что, — поспешно бормочет он и уходит.

Я сажусь обратно на кровать, расстегиваю пуговицу и открываю верхний клапан вышитой сумки. Внутри лежат пучки толстых ниток, некрашеных и туго намотанных. Поверх них — тонкий тканевый фолиант, где за клапанами намотаны и застегнуты более мелкие петли цветных ниток. Я провожу кончиком указательного пальца по четырем иглам.

— Для чего нужна каждая игла? — спрашивает Аврора.

— Костяная — для тела: защита плоти, исцеление. Серебряная — для предметов — починка, прочность. Красное дерево — для духов — вызывание, призыв. Золотая — для сердца и разума. —

Я беру золотую иглу. — Мы пряли нити весной и летом… после стрижки овец в деревне. Я вычесывала шерсть, а бабушка работала на колесе. Мы обе собирали красители в лесу в течение года — я больше в конце. Она варила ингредиенты в своем котле под руководством Фолоста, который всегда знал, при каком нагреве можно получить наилучший цвет. Мария помогала с рецептами и направляла меня в лес.

— А нить удерживала магию, которую вы вызывали во время ритуала. — Аврора достает из фолианта отрезок и осматривает его. Я почти вижу, как шерсть переливается под ее пальцами так же, как в мерцающем свете Фолоста. — Это такое умное использование магии для народа, который находил ее скользкой, чтобы удержать. — Она слабо улыбается, и мне становится интересно, за сколькими ранними людьми — ранними ведьмами — она наблюдала в лунном свете.

— Правильное сочетание ритуала, нитки и иголки делает все возможное. Но для этого также нужна умелая магическая рука.

— У тебя она есть. — Звучит так, будто она успокаивает меня в моих сомнениях. Либо я не могу скрывать свои чувства, либо Аврора уже слишком хорошо меня знает.

— Будем надеяться. — Я беру плащ на колени, собираю небольшой участок у основания капюшона и начинаю шить.

Я выбрала желтую нить. Прошлым летом мы красили ее луковой шелухой — ее резкий аромат должен был наполнить рот любого, кто станет злословить, ревень — очистить разум, а куркума — доверять своему чутью. В хижине пахло теплыми специями, словно там весь день готовили рагу. Потянув за иголку, я подношу ее к лицу и глубоко вдыхаю, пытаясь уловить последние крупицы этого аромата, который напомнил бы мне о тех временах с моей бабушкой.

Сейчас он пахнет только несвежей тканью из ее швейного фолианта.

— Что ты поешь? — спрашивает Аврора, прерывая мое внимание.

— О. — Я даже не заметила, что начала напевать. — Я не уверена. Просто бабушка всегда так делала, когда работала над накидкой.

Легкая улыбка искривляет ее губы.

— Это как песня сирены.

— Не думаю, что в ближайшее время я буду заманивать моряков на верную смерть. — усмехаюсь я в ответ.

Аврора хихикает.

— Сирены используют песни, чтобы привлечь свою магию. Часто это музыка души, которая звучит на языке старых богов, пришедших до нас. Очень древняя форма магии.

— Я так же не учила ни одного слова из языка древних богов. — Я продолжаю сосредоточиваться на своих стежках. Почти закончила.

— Сколько же ты знаешь. — Аврора откинулась назад, сложив ладони за спиной. — Подумать только, тайна раскрытия человеческой магии заключалась всего лишь в правильном сочетании всех остальных…

Я ничего не отвечаю, сосредоточившись на рисунке. Это восьмиконечная звезда, каждая точка в кардинальных направлениях немного длиннее остальных четырех точек. Я слегка смещаюсь, чтобы оказаться лицом к северу, как и положено звезде, которую она должна представлять.