Рассвет (сборник)
Шрифт:
Галина по глазам видела, что мать одобряет ее поступок, а отец… Всегда занятый, он никогда, даже в детстве, не играл с Галиной, не ласкал ее. Просто не умел этого делать. Когда приходилось брать ее на колени, то он, расставив локти, держал девочку осторожно, словно фарфоровую куклу, боясь, что она может упасть на пол и разбиться. Когда, бывало, девочка болела, часами сидел у ее кровати с лицом, полным страдания и муки. Иногда неумело гладил по головке негибкой, словно дощечка, ладонью. Он не знал сказок, не умел рассказывать интересных историй.
После окончания аспирантуры и защиты диссертации Павел Тарасович стал кандидатом наук, преподавал в институте политэкономию. Затем его избрали в областной Совет, и вот уже пять лет он работает заместителем председателя облисполкома. Дома Галина мало видела отца. Всегда на каких-то собраниях, заседаниях, совещаниях, сессиях. По вечерам приходит утомленный. Быстро поев, спешит в кабинет писать какую-то научную работу.
Когда Галя подросла, отец начал совсем избегать ее, словно стесняясь, что в свое время был недостаточно нежен и внимателен к ней, а сейчас мучился от того, что уже поздно налаживать более теплые и искренние отношения.
«И как только он женился на маме, как признавался ей в любви?» — думала иногда Галя.
Несмотря на такие, казалось бы сухие взаимоотношения, Галина всей душой любила отца, чувствуя, что и он не меньше любит ее.
Отношения девушки с матерью были проще, разговаривали они откровенно, по-дружески, хоть мать, как нелицеприятный судья, была всегда требовательна к дочери.
Легко и беззаботно Галина чувствовала себя только с тетей Фросей. Иногда даже безобразничала и капризничала, зная, что ее еще сильнее будут ласкать.
Но с особой теплотой вспоминала Галя дошкольные годы, прожитые в деревне, у дедушки Назара. Разве можно забыть его волшебный сад с тысячами тайн? Это время определило всю дальнейшую ее жизнь. Страстную любовь к саду дед привил и своей внучке.
«Как об этом рассказать отцу, чтобы он понял меня? Как дедушка, я буду выращивать сады, разве это плохо?» — думала девушка, сидя перед чемоданом.
Уложив последние платья, Галина приподнялась, чувствуя, как от долгого сидения в неудобной позе заболела поясница и произнесла спокойно, по-будничному:
— Вот, кажется, и все!
— Все!? — отец остановился посреди комнаты, сбоку мрачно взглянул на дочь. — Тяп-ляп и все решено. Девчонка! — вдруг закричал он так, как еще никогда не кричал.
Галина окаменела.
— Зеленая еще, а уж решает сама!
Павел Тарасович снова забегал по комнате. Он понимал, что решение дочери уже нельзя изменить. Да и стоит ли? Но сердился на нее за самоуправство, корил себя за то, что не знал, чем она живет, не мог раньше узнать о ее планах на будущее. Злился на жену, которая не могла воспитать дочь более послушной. Каялся, что всю свою жизнь посвятил работе и не заметил, как выросла дочь. Все произошло так внезапно, и с сегодняшнего
— Папа!..
— Замолчи!
— Я еще не лишена права голоса! — рассердилась Галина.
— Что?.. Да ты понимаешь, что делаешь? И это благодарность за все, что ты получила в этом доме?.. Ну, спасибо, дочка… — голос Павла Тарасовича сорвался.
Галина засопела и уже мягче проговорила:
— Пап, не надо больше об этом. Я буду садоводом, как и дедушка. Я дала себе такое слово и сделаю все, чтобы его сдержать.
— Все это глупости! — пробурчал отец. — Твой дед грамоте не мог научиться, а перед тобой…
Павел Тарасович понимал, что говорит совсем не то, ведь он сам советовал дочери после школы сперва поработать, найти свое призвание и уж потом поступать в институт. Деда Назара он очень любил за светлую голову, за неугасимый огонек молодости, за преданность своей работе. Но не мог примириться с тем, что так внезапно должен расстаться с дочерью.
— Папа, ты же говорил…
— Знаю! Говорил, говорил! — перебил ее отец. — Ну и что с того?! Хоть с родными бы посоветовалась перед тем, как бежать из дома. Такая же упрямая! — обернулся он к жене. — Такая уж ваша порода. Ты тоже из дома сбежала.
— И стала инженером! — спокойно ответила Ольга Назаровна.
— Да что говорить!..
— Успокойся, Павлуша, — поднялась Ольга Назаровна и, подойдя к нему, обняла за плечи.
— Оставьте меня в покое! Хорошо, езжайте, разбегайтесь, все прочь из этого дома! — вырвался Павел Тарасович из рук жены и убежал в кабинет.
Вот и весь скандал.
«И как только Тася узнала? Ведь дома тогда посторонних никого не было?» — думала Галя.
Глава четвертая
Горком комсомола размещался в новом красивом двухэтажном здании с колоннами. Собственно, это было здание горкома партии, а комсомольцам отвели несколько комнат на первом этаже.
В левом крыле по коридору уже собралось десятка полтора девушек и парней. Они сидели тихо, переговаривались шепотом, боялись кашлянуть. Виктор скрылся за обитой дермантином дверью.
В кабинете за столом сидела секретарь горкома Светлана Волобуева и два члена бюро. Один из них листал подшивку областной комсомольской газеты.
— А-а-а, Костомаров, заходи! — улыбаясь проговорила Светлана. Она встала навстречу, по-мужски твердо цепкими длинными пальцами сжала руку Виктора.
— Ну как, похож? — спросила белокурого парня, который смотрел то на Виктора, то на его портрет, напечатанный на первой странице газеты.
— Похож! — засмеялся тот.
Виктор скромно опустил глаза.
— О-о, а ты, оказывается, застенчив… Даже не подумала бы, — засмеялась Светлана и повела Виктора к столу. — Знаешь, как своим выступлением ты взбудоражил выпускников! Многие решили последовать твоему примеру.