Рассвет (сборник)
Шрифт:
В первых рядах было теснее и тише. Молодежь негромко переговаривалась, время от времени поглядывая на торжественно убранную сцену. На большинстве лиц — ожидание и волнение. Да и как не волноваться, когда тебя впервые пригласили на взрослое совещание. Ведь, возможно, именно сегодня придется принимать самостоятельное решение, от которого будет зависеть твое будущее.
Именно поэтому заметно встревоженные юные лица и нетерпеливые вопросительные взгляды устремлены на пустой, накрытый кумачом стол, словно на красном бархате написано будущее
Галина медленно шла по узкому проходу между рядами, разыскивая одноклассников. Но вокруг были незнакомые лица. Вот на краешке скамьи поникнув сидит белокурый парнишка. Серые глаза смотрят на какое-то, только ему одному видимое, пятнышко, лицо в глубокой задумчивости. И вовсе не к лицу ему морщинка, перечеркнувшая чистый лоб. Да, нелегко определить свое место в жизни, когда тебе только семнадцать лет… а если ошибешься? И морщинка между бровями углубляется.
А рядом с ним, развалившись, сидит широкоплечий парень с беззаботно веселым лицом и смеющимися глазами. Этому, пожалуй, все равно, куда забросит его жизнь. Он с интересом рассматривает соседей и едва-едва иронично улыбается уголком рта. Есть такие люди, глядя на которых, невольно веришь, что их ничего не пугает. Кажется, как бы ни бросала, не ломала его жизнь, а он все равно будет улыбаться.
Кокетливо одетая девица со светлыми бездумными глазами устроилась в уголке ложи. Она по-птичьи вертит головой, щебечет и беспечно смеется. Этой также все равно, что будет впереди. Папа не даст в обиду, он устроит как следует ее будущее.
— Галя! Проценко! Вот глухая. Иди сюда! — звонко окликнула из третьего ряда Тася Пенкина, махая рукой.
Галина кивнула и пошла к подруге.
— Здравствуй, Тася! А где же остальные наши? — спросила, сев рядом.
— Все здесь. Нина только побежала за мороженым.
— Фу, устала. На улице такое пекло, а я бежала. Боялась, что опоздаю, — откинув волнистые черные волосы назад, проговорила Галя.
К девушкам обернулся сидящий впереди красивый парень с роскошной светлой шевелюрой.
— Зря, миледи, так спешили. Печеньем здесь не будут угощать, — игриво поклонившись, сказал он.
Повернули головы еще двое парней, сидевших по обе стороны от него. Сперва они показались Галине похожими друг на друга, словно близнецы. Но через какое-то мгновение она поняла, что такими их делает одинаковая одежда: пестрые размахайки непонятного кроя.
Галина только секунду-другую задержала взгляд на «близнецах» и, немного приподнявшись, принялась искать взглядом одноклассников. В дальнем конце зала тесным кругом стояло шестеро парней. Плечистый Петр Чигорин, размахивая руками, что-то пылко говорил своим товарищам. Он раз за разом встряхивал головой, закидывая назад непослушный чуб.
— Серьезная особа! — подмигнул своим дружкам незнакомец в размахайке, положив руки на спинку скамьи. — Знаете, синьорина, вы хорошо умеете владеть собой. Собираетесь
Тася фыркнула в кулак. Дружки блондина захохотали.
Галина почувствовала, как в груди горячей волной поднялось раздражение. Каждый раз, когда задевали ее самолюбие, она мигом перевоплощалась, становилась вспыльчивой и раздраженной. Но не хотелось портить торжественного настроения. Сдержавшись, серьезным, внимательным взглядом посмотрела парню в глаза и медленно и спокойно сказала:
— И вам не стыдно так разговаривать с незнакомыми?
В его глазах мелькнула растерянность, но через какое-то мгновение парень уже овладел собой.
— Ах, простите, мадам, я не представился… Со мной этого больше никогда не повторится. Обещаю. Фонфарамон Завязкин, — с актерским пафосом проговорил он, приложив ладонь к груди.
Друзья Завязкина захохотали, Тася смеялась в сложенные лодочкой ладони и искоса поглядывала на шутников.
Галина еще раз внимательно посмотрела на Фонфарамона, осуждающе покачала головой, отвернулась.
— Нет, вы взгляните на это лицо! — шутил Завязкин. — Чеканный профиль, лоб мыслителя. Я, конечно, ошибся. Она не актриса, а поэтесса. Девочки, она поэтесса? — с усмешкой проказника обратился он к Галиным соседкам.
— Ах, поэте-есса! — не получив ответа, лениво проговорил он, притворно вздохнув. — Тогда, как мне ни больно, должен разочаровать вас, сударыня. Вместо высокой поэзии на этом сборище вам предложат прозу, скучную, как нотации вашего папаши. Вам порекомендуют пойти на консервный завод мыть банки под баклажанную икру или занять пост стрелочницы на железнодорожном перегоне у телеграфного столба номер двадцать девять — тридцать пять. Очень прошу вас, не соглашайтесь, не разменивайте свой талант на костыли и шпалы — оставайтесь поэтессой!..
Как ни сдерживала себя Галина, но смолчать не смогла. Темные брови ее сошлись к переносице.
— Послушайте, Фонфарон, или как там вас… если вы сейчас же не замолчите, я вас выведу отсюда! — проговорила она четко и так громко, что шум вокруг затих.
Отовсюду на них оборачивались парни и девушки. Фонфарамон усмехнулся и неохотно отвернулся. То же самое сделали и его дружки.
— Видел, какие фазаны залетели? Кто их сюда пустил? — послышался чей-то голос.
— Гнать их в шею!
— И откуда только берутся такие…
Фонфарамон Завязкин делал вид, что не слышит этих реплик и что-то шептал своим приятелям.
— Никакой он не Завязкин, — на ухо пояснила Галине Тася. — Это Гарольд Небалуев из девятой школы. Едва десятилетку закончил. Напугаешь его милиционером! У него папаша — начальник милиции…
— Что-то начальство заставляет нас долго ждать, — развязно, но негромко проговорил Завязкин.
Галина приподнялась, попыталась взглядом найти Петра Чигорина с ребятами, но у стены их уже не было.