Рассвет в моем сердце
Шрифт:
– Почему смотришь? – спросила она.
Звонкий голос! Или перелив колокольчиков?
– Прикидываю, в какой позе ты лучше смотришься.
Я сразу понял, какую глупость выдал мой затуманенный вдохновением мозг: зрачки брюнетки в изумлении расширились, а щеки стали пунцоветь. Но что бы ни было дальше, я не жалел, разглядывая ее смущение. Румянец ей подходил и красиво бы смотрелся на холсте, теперь я в этом уверен.
Брюнетка опустила ладонь в карман, и я вспомнил о ноже. Второй раз она может не промахнуться, поэтому я лихорадочно думал над достоверным ответом. В итоге выложил все как есть: рассказал, что я художник, или был им когда-то, и мои слова не имели ни пошлого, ни агрессивного подтекста. Признаю, я придурок.
Незнакомка поддержала беседу. Ее губы приняли линию аккуратного полумесяца, когда она улыбнулась, и мое сердце предательски дрогнуло. Эй, лживый орган, угомонись!
Я закурил. Представился. Протянул, как идиот, руку. Она подойти боялась, неужто ответит на мой жест? Поколебавшись, назвала свое имя – прекрасную эльфийку звали Яна. Поколебалась сильнее – я видел, как в нерешительности дернулись уголки ее губ. И все-таки она пожала мою руку. Маленькие тонкие пальчики. Мне не хотелось отпускать ее ладонь, я вдыхал пряный дым, давился, заполнял легкие, но не думал отстраниться. Невидимый поток энергии медленно, по крупицам наполнял мою творческую батарейку. Нарисую мою городскую нимфу. Обязательно.
Спустя пару секунд Яна разжала пальцы. Она стояла, опершись о край перил, смотрела на воду, а перед моими глазами вновь предстал пустой холст, на котором постепенно вырисовывались черты лица сероглазой брюнетки. Я рисовал в воображении, не имея при себе ни красок, ни карандашей. Рисование как езда на велосипеде: будто и не бросал любимое дело. Мне надо лишь убедить Яну позировать. Несколько часов, безлюдный парк…
Но Яна ответила твердым отказом. Я нахмурился. Думал, она примет предложение хотя бы из кокетливой вежливости – так поступили бы многие девушки. Но Яна отнекивалась, дерзила. Боялась? Вряд ли меня. Казалось, ей вполне комфортно в моем обществе… Ох, она посчитала, что так завуалированно я планирую затащить ее в постель! Фу, какая пошлость. Для подобных целей есть другие дамы. Доступные и не сожалеющие. Яна точно не из таких. Для нее даже разговор на мосту будто что-то серьезное. А мне точно не нужно «что-то серьезное». Ни сейчас, ни потом.
Сигарета без фильтра почти догорела и стала жечь пальцы. Я затушил окурок и пошутил – острая прелюдия намекала на симпатию.
– Я тебя раньше тут не видела, – сказала Яна.
Перевела тему? Прелесть!
Улыбнувшись, я вспомнил ночи, когда, расположив этюдник на мосту, пел песни и творил. Восторгался происходящим: мой талант востребован! Старался не вспоминать, что группа Bon Jovi ассоциируется с братом. А если и вспоминал, то думал, как Дима гордился бы мной. В то время я был уверен, что на своем месте. Добрался до вершины. Я был наивен, я был влюблен…
– Что ты делаешь в парке ночью?
Я ответил строчкой из песни «All About Lovin’ You» [10] . Нет-нет, сердце, не начинай. Никакой романтики. Ладно. Я влюблен в ночь, это правда. Будто все вокруг замирает, и становится легче дышать. Я считал, лучше бодрствовать, чем проводить чарующие ночи в постели за просмотром абсурдных картинок, что именуются снами. Другое дело день: на улице шумно и солнце слепит глаза, или ливень, под которым ты вынужден бежать куда-то и зачем-то. Безумный ритм жизни, от которого я прятался в кровати.
10
«Все ради любви к тебе» – название песни Bon Jovi «All About Lovin’ You».
Оказалось, Яна знает Джона Бон Джови. Но представить Яну на концерте старичка Джона или на любом другом рок-концерте у меня не получилось. Там отрыв! Безумие! Яна не впишется. Вот классическая музыка – это ее. Но выяснилось, что Яна вообще
Ее смех был заразителен, а приоткрытые губы манили. В моей голове проскользнула дерзкая мысль: какие губы Яны на вкус? Отбросив нелепое желание поцеловать ее, я отвернулся, наслаждаясь абсолютной тишиной. Яне нельзя видеть в моих глазах ничего лишнего, чтобы я видел ее без брони – улыбчивую, оттаявшую от волнений и тревог.
Под кожей неровно бился пульс, требуя-таки сделать очередную глупость, и я поспешил успокоиться порцией никотина. Курить вредно! И когда-нибудь я брошу пагубную привычку. Но сейчас я достал сигареты. Аромат гвоздики и крепкий табак всегда приводили меня в чувство.
Сначала я решил, что Яна не курит, поэтому ей неприятен вид моего кретека, но, проследив за тем, как я убрал зажигалку в карман пальто, она достала пачку «Мальборо» и протянула мне.
Я плохо представлял Яну с сигаретами, а воображение у меня, надо заметить, отличное. Ха. Сказочное существо с вредной привычкой? Интересно. Не все идеально, что мы идеализируем, я-то знаю.
Яна пыталась доказать, что ее сигареты лучше, а я рассказал ей, как понимаю свободу. Лицо моей новой знакомой посветлело, она словно услышала о святом Граале. «Свобода». Красивое слово. Обманчивое. Если без романтизации, то свобода – та же мечта, что и все остальные: о семье, детях, своем жилье, новой машине и прочих земных благах. Интригует лишь процесс. Но, осуществив мечту, мы в лучшем случае испытаем удовлетворение. В худшем – разочарование, желая большего.
Первые месяцы свободы, несмотря на травму и разбитое сердце, принесли мне радость: я путешествовал, перебивался случайными заработками и жил для себя. Но без рисования, без близких рядом я заскучал и сбился с курса. Теперь наивно поверил, что вдохновение в лице Яны подарит мне истинную свободу: баланс между творчеством и рутиной. Гармонию. Я надеялся влететь с ноги в мир искусства и сотворить массу шедевров, принадлежавших только мне.
– Возьми.
Яна вновь полезла в карман пальто и достала пачку дорогих сигарет.
Я усмехнулся. Наверное, Яна учительница. У нее, так сказать, профессиональная деформация – доказать свою правоту и убедить поступить так, как говорит она.
Бунтарский дух во мне торопился спорить, но я его осадил. Милашка-эльфийка, оказывается, строгая дама! Посмотрев на пачку, я согласился. Давно не курил приличные марки, это правда. Ради разнообразия и улыбки моей музы сделаю исключение.
Яна судорожно глотала воздух, пока я тянулся к сигаретам. Между нами, едва знакомыми друг другу людьми, искрилась химия, отчетливое влечение, но я тушил его, как сигареты о воду в консервной банке. Яна нужна мне для других целей. Яна неприкосновенна. А коснувшись тоненьких пальцев, вдруг испытал мощную потребность узнать ее ближе, поддаться порыву, перейти грань. Яна если и испытала подобное, то не подала виду. С ее губ сорвалось громкое, отчаянное «Нет!». Она выронила пачку, сжалась, отступила. Первый крючок – что-то из прошлого повлияло на нее? Не заострив внимания на ее реакции, не задавая вопросов – всему свое время, – я поднял пачку, закурил. Шутка. В таких случаях всегда спасает шутка.
– Мою свободу похитили. Браво, Яна. Ты должна мне рисунок.
Думал, стушуется. Пожалел о сказанном, но Яна вновь меня удивила. Дерзко вздернув подбородок, она стрельнула серыми глазами:
– Я рисовать не умею.
Смех вырвался из моего рта, согревая изнутри и слегка растопив лед беседы, – я еще на шаг приблизился к тому, чтобы узнать мою музу. Понять ее. Нарисовать.
Мы долго говорили. Темы словно находились сами собой. Родственные души? Я не верил в подобный бред. Но фактом было то, что разговаривать с Яной мне намного интереснее, чем со многими знакомыми. С ней я нашел гораздо больше тем, чем, например, с Эдуардом, хотя мы знали друг друга намного дольше.