Рассвет

Батлер Октавия

Опять наклонившись к ней, Никани прижалось к ее голове своей, и его щупальца спутались с ее волосами.

– Что ты делаешь? – спросила она, все еще неспособная по-настоящему почувствовать тревогу.

– Проверяю, все ли с тобой в порядке. Признаться честно, по своей воле я ни за что не решилось бы сделать с тобой то, что было сделано. Мне это не слишком нравится.

– Но ведь ты что-то со мной сделало? Что ты сделало? Я не чувствую в себе никаких перемен – за исключением легкого кайфа.

– Ты понимаешь, что я имею в виду.

Медленно,

но верно до нее дошло, что Никани не только разговаривает с ней на оанкали, но и сама она отвечает ему на том же языке – причем отвечает не задумываясь. Оанкали казался для нее таким же привычным языком, каким был до недавнего времени английский, таким же понятным и простым. Она без труда вспоминала все, чему учило ее оолой, что она услышала тут и там сама. Теперь для нее не составляло труда найти в своих познаниях бреши и заделать их краткими и точными вопросами – в основном это касалось слов и выражений, которые она привыкла применять разговаривая по-английски и аналогов которым не знала в оанкали; часть грамматики оанкали также была непонятна ей; некоторые слова чужого языка не имели точного перевода на английский, но их смысл был ей теперь вполне понятен.

И только теперь, наконец-то, тревога и возбуждение взяли над ней верх, она была испугана, потрясена, в том числе и приятно… Она медленно поднялась, осторожно ступая на ноги, испытывая их прочность, ощущая дрожь в коленях, но все же уверенная, что с минуту на минуту эта дрожь пройдет. Напрягая внимание, она попыталась изгнать из головы туман, чтобы получше разобраться в чувствах и ощущениях в своем обновленном теле.

– Это хорошо, что семья решила свести нас вместе, – сказало ей Никани. – Но я не хочу больше работать с тобой. Я пыталось просить, чтобы меня освободили от этой обязанности. Я боюсь. Я очень хорошо отдаю себе отчет в том, насколько просто было мне ошибиться и причинить тебе вред.

– Ты хочешь сказать… что сомневаешься, что то, что только что со мной было сделано – правильно?

– В том, что я сделало? Конечно, нисколько не сомневаюсь. Кстати, это твое «только что» заняло несколько дней. Значительно дольше, чем ты обычно спишь.

– Но ты говорило, что могло ошибиться…

– Были опасения, что не мне не удалось убедить тебя полностью довериться мне, чтобы у меня была возможность показать тебе все, на что я способно – показать тебе, что я не причиню тебе вреда. Я боялось того, что после ты станешь ненавидеть меня. Для оолой это… более чем плохо. Это очень плохо. Хуже, чем мне хотелось бы сказать тебе.

– Но Кахгуяхт очевидно так не думает.

– Ооан сказало, что людям – нашим новым обменным партнерам – мы не можем причинить вред в том, в чем причиняем вред друг другу. Тут-то все и кроется. Все может зайти слишком далеко, вот что я хочу сказать. Мы были выведены специально для того, чтобы работать с вами. Мы – Динсо. Мы рождены для того, чтобы найти выход из всех затруднений, которые только могут возникнуть из наших с вами расхождений.

– Принуждение, – горько произнесла она. – Вот что мне здесь

не нравится, но оно преследует меня повсюду.

– Нет. Ооан не сделал бы этого. Ни за что. И я тоже. Я бы отправился к Ахайясу и Дайчаан и сказал, что не смогу спариться с ними. Мне пришлось бы искать себе пару среди Акай, поскольку те никак не связаны с людьми. Не связаны напрямую.

Щупальца Никани снова разгладились.

– Но теперь у меня, Ахайясу и Дайчаан будут дети – и ты можешь навестить их вместе со мной. Как только ты будешь готова, мы объясним тебе твою задачу, и ты сможешь приступить к работе, для которой была выбрана. Мне предстоит последняя метаморфоза, я хочу просить тебя помочь мне пройти через нее.

Никани снова почесало себя подмышками.

– Ты поможешь мне?

Лилит отвернулась от маленького оолой и посмотрела в стену.

– И что мне нужно будет делать?

– Ты просто должна будешь остаться со мной. Сейчас я не смогу пригласить ни Ахайясу, ни Дайчаан – для меня это будет мукой. Дело в том, что в этом случае я буду возбужден – сексуально – и не смогу действовать хладнокровно. С таким возбуждением мне не справиться. Но с тобой мне это не грозит. Твой запах, твои прикосновения – они безразличны мне, нейтральны.

Вот и слава Богу, подумала она.

– Но оставаться одно во время метаморфозы я тоже не могу – этого не следует делать. В эти моменты нам нужно, чтобы кто-то был рядом, обязательно, это необходимо гораздо больше, чем в любом другом случае.

Она попыталась представить себе Никани с дополнительной парой рук, таким, каким он будет выглядеть, когда станет взрослым. На кого он станет похож – на Кахгуяхта? Или на Тедиин или Йядайю. Насколько сексуальные перемены и пол оанкали влияют на их индивидуальные различия? Лилит покачала головой. Спроси ее, и она не сможет ответить даже насколько половое созревание влияет на различия среди ее сородичей, землян.

– Эти вторые руки, – спросила она, – они служат вам половым органом?

– Нет, – ответило Никани, – но руки прикрывают половые органы: чувственные руки.

– Но… – Лилит нахмурилась. – У Кахгуяхта нет никаких чувственных рук на конце его второй пары.

По сути, у Кахгуяхта на конце второй пары рук вообще ничего не было. Только прохладные нашлепки из жесткой, но гладкой кожи – немного похожие на мозоли.

– Руки находятся внутри. Если ты попросишь, Ооан покажет их тебе.

– Как-нибудь обойдусь.

Щупальца Никани разгладились.

– Я покажу тебе их – когда у меня будет, что показывать. Так ты останешься со мной на то время, пока у меня будут расти руки?

А что еще ей оставалось делать? Куда она от него денется?

– Да, я останусь. Расскажи мне все, что, по-твоему, я должна знать, прежде чем все начнется.

– Хорошо. Большую часть времени я буду спать, но кто-нибудь все равно должен быть рядом – это обязательно. Если ты будешь тут рядом со мной, я буду знать об этом, и все будет хорошо. Может быть тебе… придется покормить меня.