Рассвет
Шрифт:
Остановившись, она оглянулась назад, вознамерившись улизнуть тем же путем, которым пришла. Пускай уж лучше доспорят без нее и потом сообщат ей о своем решении. Скорее всего, ей это решение не понравится, и она не была настроена слушать, как ее обсуждают. Но стена уже затворилась, словно болотная жижа после падения камня – неожиданно быстро.
Как оказалось, у Никани было свое собственное мнение, и оно упрямо его отстаивало, что обнадеживало. В середине одной из пулеметных фраз, оно быстро указало в ее сторону
Заметив перед собой Лилит, Кахгуяхт остановилось прямо посреди недосказанной фразы и развернулось к ней лицом.
– Ты ведь не понимаешь ни слова из того, что мы сейчас говорим? – спросило оно ее по-английски.
– Нет, – призналась она.
– А теперь ты понимаешь меня? – снова спросил он ее на медленном оанкали.
– Теперь – да.
Кахгуяхт снова повернулось к Никани и опять заговорило быстро и непонятно. Тщательно напрягаясь и стараясь уловить хоть что-нибудь, Лилит показалось, что она разобрала что-то вроде: «Ну что ж, теперь, по крайней мере, мы знаем, что она способна научиться чему-то новому».
– С бумагой и ручкой я смогу учиться еще быстрее, чем теперь, – подала голос она. – Но и с ручкой и бумагой или без них я смогу сказать тебе, что я о тебе думаю, на трех разных земных языках!
В течение нескольких секунд Кахгуяхт сидело молча, очевидно переваривая услышанное. Наконец оно поднялось с места, шагнуло к стене открыло ее и вышло из комнаты.
Когда отверстие в стене затянулось, Никани улегся на кровать и сложил руки у себя на груди, крепко обхватив себя подмышками.
– У тебя неприятности? – спросила она.
– И какие два других языка ты имела виду? – спросило оно.
Лилит через силу улыбнулась.
– Испанский и немецкий. В школе я учила немецкий и до сих пор помню несколько ругательств.
– Значит ты… не свободно ими владеешь?
– По-испански я говорю легко.
– А по-немецки?
– По-немецки я разговаривала последний раз довольно давно, за несколько лет до войны. Мы, люди, если долго не пользуемся языком, то быстро забываем его.
– Нет. Ты ошибаешься.
Глядя на судорожно сжавшиеся щупальца Никани, Лилит подумала, что маленький оолой наверное очень сильно взволнован. Были ли причиной тому ее неудачи в овладении языком оанкали или то, что ей так мало удавалось запомнить из ее уроков?
– Так вы дадите мне бумагу и ручку? – спросила она.
– Нет. Учеба будет продолжаться так, как это заведено у нас. Ваш путь здесь неприемлем.
– Если вы действительно хотите, чтобы я чему-нибудь научилась, то выбирать, по-моему, нужно из всех способов самый наилучший. Если вас устраивает то, что ничего не записывая я буду
– Я не говорил, что мы этого хотим.
Лилит пожала плечами, не удосужившись объяснить словами смысл своего жеста, который наверняка остался Никани непонятым.
– Ооан недоволен мной, Лилит, а вовсе не тобой.
– Но дело-то все равно во мне. Все из-за того, что я учусь тому, чему нужно, недостаточно быстро.
– И это неправильно. Дело в том, что я учу тебя так, как сам считаю нужным, а не как считают нужным они. В результате они бояться за меня.
– Они боятся за тебя? Но почему?
– Иди сюда. Присядь. Я расскажу тебе.
Немного постояв, она снова пожала плечами, потом подошла к Никани и уселась рядом.
– Я расту, – сказало оно ей. – Ооан хочет, чтобы я быстрее закончил с тобой то, что должен сделать, чтобы после этого смог заняться размножением.
– Ты хочешь сказать, что чем быстрее ты научишь меня, тем быстрее сможешь завести себе потомство?
– Именно. До тех пор, пока я не научу тебя, пока не докажу, что я способен это сделать, нельзя будет считать, что я могу иметь потомство, что я готов к этому.
Вот в чем дело. Значит она не подопытный кролик, а, в некотором роде, последнее испытание Никани, его выпускной экзамен на зрелость. Вздохнув, она покачала головой.
– Ты специально просил, Никани, чтобы меня отдали тебе, или это вышло без твоего участия?
Оно промолчало в ответ. Не сводя с нее глаз, невероятным, но вполне обычным для оанкали образом, оно согнуло руку в локте в обратную сторону и почесало себя подмышкой. Не отдавая себе отчета и даже чуть наклонив голову, она проследила за тем, как оно это делает.
– Чувственные руки вырастут у тебя до того, как ты заведешь потомство или после? – спросила она.
– Они скоро начнут расти у меня, независимо от того, стану ли я спариваться или нет.
– Но когда эти руки должны появиться – до или после?
– Обычно стараются, чтобы чувственные руки появлялись после первого спаривания. Мужчины и женщины оанкали взрослеют быстрее оолой. Как правило они стараются… как это у вас говориться? Помочь своим оолой повзрослеть.
– Они растят вас? – спросила Лилит. – Или помогают воспитанию?
– … воспитанию?
– Да, воспитанию.
– Мне еще очень трудно уловить логику в вашем словообразовании.
– Я уверена, что логика есть во всем, просто для того чтобы уловить ее в нашем языке, тебе нужен хороший лингвист. Значит, твои неприятности связаны с возможностью найти себе пару?
– Я и сам не знаю. Надеюсь, что все будет хорошо. Как только я почувствую себя в силах, то отправлюсь туда, где меня ожидает моя пара. Я постараюсь все им объяснить.
Никани помолчало.