Рассветный шквал
Шрифт:
– Да расслабься ты! Сам советовал. У меня есть руки, секира и голова на плечах. И я пробью себе дорогу к богатству, власти и славе! Ясно?
– Яснее некуда. Что ты шумишь? Разве не ты мне говорил: вернемся в Трегетрен, быть одному из нас королевским зятем. И уж не мне, само собой. А сколько Витгольд протянет? Полгода? Год? Что ты пытаешься мне доказать?
Петельщик не ожидал столь резкой и справедливой, надо заметить, отповеди. Он, забыв закрыть рот, уставился на Квартула. Ошалело заморгал глазами.
Выручил
– Командир, головешки разгребли, как приказано...
– Ну?
Полусотенник замялся.
– Не слышу!
– Командир, черепов нигде нет. Ни сидовских, ни людских.
– Как!!! – Полумесяц секиры сверкнул над головой слегка согнувшего ноги Лабона и грянул в стену ближайшей хижины. Граненый шип застрял в досках по самый обух. Квартул, не привыкший до сих пор к взрывному характеру Валлана, шарахнулся прочь, прикрывая локтем голову.
Полусотенник провел ногтем большого пальца по щеточке усов, пережидая гнев капитана.
– Ты хорошо искал? – Голос Валлана клокотал от сдерживаемой ярости.
– Так точно, командир. Все перелопатили. Да нешто мои рябяты черепушки от горелой доски не отличат?
– Меньше трепись... Куда ж они делись?
– Не могу знать. Чудеса, да и только.
– Есть у нас и по чудесам мастак. Квартул!
– Да здесь я, не кричи. – Чародей задумчиво потеребил нижнюю губу – старая школярская привычка. – Знал я, что сиды ведают толк в магии, но вот своими глазами повидать подобное... Попробую настроиться на поиск остаточных следов магических эманаций.
– Ты толком говори, по-человечески, что делать будешь? – Валлан одним движением вырвал секиру из стены и сунул ее в петлю на поясе.
– Видал, как собаки след берут?
– Ну...
– Магия тоже след оставляет. Только псу его не учуять.
– Понял. Что ж, нюхай, нюхай...
Чародей, сопровождаемый справа капитаном, а слева – полусотенником, направился к остывающим развалинам. Наперерез им быстрым шагом шел голова прииска – Белый. А рядом с ним еще два старателя – темноволосый, мосластый, не уступавший ростом ни Белому, ни Валлану, и второй – бородатый, в рубахе с огромной заплатой на животе. В отличие от безоружного головы оба были снаряжены, как для боя. Бородач – длинным луком, а мосластый – оброненным кем-то из перворожденных дротиком и обычным плотницким топором, заткнутым за пояс.
Белый кусал губы и старательно отводил глаза. Когда разделяющее их и петельщиков расстояние сократилось до трех шагов, мосластый ткнул его локтем под ребро.
– Господин капитан. – На первом же слове охрипшее горло подвело Белого, и он вынужденно закашлялся. – Господин капитан, я это, знаю... мы знаем, куда они делись.
– Да ну? – Валлан глянул на них с нескрываемым интересом, как на редкий товар от имперских торгашей.
– Любопытно, – вполголоса пробормотал Квартул.
А
– Они скрылись под землей...
– В шурфе, – добавил мосластый.
– Эге! Вон оно как! – Полусотенник кивнул понимающе, повернул голову к Валлану: – Позволишь, командир?
– Валяй. Только вперед не лезь. Ты мне еще пригодишься.
Лабон взмахом руки подозвал переминающихся неподалеку с ноги на ногу десятника и трех бойцов с перемазанными сажей лицами.
– Расчистить вход в яму! Живо!
Когда петельщики копьями столкнули в сторону обугленные бревна сруба, некогда возвышавшегося над устьем шурфа, Лабон опасливо заглянул туда:
– Лестница вроде целая...
– Что, боязно? – скривился Валлан, бешенство которого понемногу уступало место охотничьему азарту.
– А то? Первый раз такого зверя в норе брать буду, – откликнулся его помощник, вытаскивая из ножен узкий прямой меч.
– Осторожнее, – заметил вскользь Квартул. – Этот сид такое с мечами вытворяет.
– Ты еще Лабона плохо знаешь! – хохотнул капитан. – Давай, задай ему жару! А еще лучше, выгони ко мне.
Валлан многозначительно взвесил на руке секиру.
– Как удача попрет... Жук! Рохля! Самострелы! – скомандовал полусотенник.
– А можно мне? – вдруг встрял подошедший с Белым старатель, вооруженный дротиком.
Лабон придирчиво оглядел его с макушки до сапог.
– Разрешаешь, командир?
– Да хоть стрыгая, лишь бы Мак Кехту приволок. Ты лезешь под землю, тебе решать.
– Добро, – хмыкнул Лабон. – Первым пойдешь?
– Пойду. – Мосластый только крепче сжал древко.
– Уважаю. – Еще один оценивающий взгляд. – Как кличут?
– Рогоз.
– Давай, Рогоз. Вперед. Я за тобой.
Старатель, не раздумывая, нырнул в шурф. Полусотенник вытащил из-за голенища широкий нож, махнул рукой арбалетчикам – мол, прикрывайте – и, зажав клинок в зубах, отправился за ним.
Валлан, Квартул и старатели заняли выжидательную позицию в нескольких шагах от развалин. Почти все уцелевшие в бою петельщики, не занятые с ранеными или лошадьми, столпились здесь же.
– Кто этот человек? – обратился Квартул к Белому.
– Это который? – не сразу понял суть вопроса голова.
– Который ушел с остроухими.
– Да кто ж его знает?..
– Ты ж голова. Кому знать, как не тебе?
– Я, это, знаю. Кто спорит? Токмо, что я знаю?
– А ты все выкладывай про него. Как звать, откуда, каков характер?
– Звать Молчуном. Ну, это кличка такая. У нас тут именами не шибко балуют, все больше клички. По выговору вроде как с юга. Из озерников. Вона, у вашей милости такой точно...
– Жаль, не поболтал с земляком.
– А с ним, это, много не наболтаешь, вы уж простите неуча. Молчун – он Молчун и есть. Нелюдимый он... Был.