Рассветный шквал
Шрифт:
– А ты чего думал, паря?
– За трубочку...
– Хе! Смешной ты, а говорил, что Меткий.
Юрас, начиная багроветь, задышал носом.
– Не сопи, паря, – ухмыльнулся Хвост. – Я тебя дурить не собираюсь. За такой камушек ты в Фан-Белле справного коня возьмешь.
– Правда? – От недовольства траппера не осталось и следа, взгляд загорелся жадным огнем.
– Правда, правда...
– Годится! – Ардан потащил из-за пазухи кисет.
– Что-то тощий он у тебя. – Трейг оценивающе прищурился.
– Какой есть...
– Ладно,
Пока Хвост набивал выкупленным тютюнником черную, лоснящуюся от многолетней службы трубку, Юрас рассматривал играющие бликами, переливающиеся грани кристалла. Камень был почти идеальной формы. Заостренная шестигранная призма в полногтя длиной.
– Красивый? – Трейг глубоко затянулся и задержал дыхание, наслаждаясь давно забытым ощущением.
– Угу.
– Такие гелиодорами называются.
Ардан кивнул, даже не пытаясь запомнить новое сложное слово.
– Так ты из приисковых?
– Точно. Угадал.
– Еще б мне не угадать! – Юрас потер самоцвет о рукав. – Кто ж еще таким добром расплачивается?
Настала очередь Хвоста кивать.
– С Южных Склонов?
– Нет. С Красной Лошади.
– С Красной Лошади?!
– С нее родимой. Что рот открыл-то?
– Дык, у вас же там...
– Верно. Заваруха немалая случилась. А ты откуда знаешь?
– Да проезжали тут одни. – Ардан снова потер синяк под глазом.
Хвост посуровел:
– Петельщики, что ли?
– Петельщики. И лысый у них за главного.
– Ясно. От нас это они возвертались.
– Трепали, мол, Мак Кехту, сидку-кровопийцу, завалили.
Трейг покачал головой:
– Трепать они что хошь могли. Я ее трупа не видел.
– Как же так! А говорили...
– В шурф она ушла. С телохранителем и одним... из наших.
– Да ну!
– Вот тебе и «ну».
– А что ж они трепались?
Хвост не ответил, посапывая трубкой.
– Я говорю, что ж брехали-то они? – продолжал возмущаться Юрас. – Нет, ну что наши егеря экхардовские все сволочи поголовно, я давно знал, но петельщики!
– А ты думал, они у нас медом помазанные для сладости, а?
– Ну все-таки это свои... Наши-то наемники все, поголовно.
– А тебе не один хрен, наемник тебя грабит или свой брат, земляк?
– Должно быть, один... Да нет, приятель, нет. Ежели свой обирает, это еще хужее выходит.
– Вот и я, дружище Меткий, про то толкую.
Солнце давно уже село за горы. На него никто не обратил внимания. Красными огоньками подсвечивали лица собеседников горящие трубки. Рыжую бороду ардана и темно-русую, примороженную сединой трейга.
– Когда остроухая ушла, а ушла она в стуканцовые норы, каких под прииском немерено-несчитано, – глухо заговорил Хвост, – Валлан сперва гонял своих по холмам. Вроде бы как искать... Валлан – это лысый. Такой лоб здоровенный с секирой, что петельщиками командует...
– Да знаю я, – отмахнулся траппер. –
– Вона как?! – не то удивился, не то обрадовался старатель. – Сам, своей рукой?
– Угу...
– Это большая честь, дружище. Благородным кулаком да по мужицкой харе. Считай, он тебя в рыцари посвятил.
– Да пошел ты со своими подначками!
– Не серчай. Правду говорю. Валлан, он из благородных будет, нам не чета. В Трегетройме по праву руку Витгольда ходит и в зятья королевские метит.
– Да ну?!
– Вот тебе и «ну». Я батюшку его покойного знавал... Сволочь преизряднейшая. – Хвост поежился помимо воли, словно ощущая вновь рубцы от плети между лопатками. – А сыночек еще злее уродился. Крапивное семя. Сопляком зеленым был, а как лютовал! Куда там остроухим.
– Ты это брось. Сиды, они звери лютые. Столько кровушки, сколько они льют, ни одному Валлану не пролить!
– Зря так думаешь, друг Меткий...
– С чего ты взял? Я, может... Да что ты знаешь! Что вы видели у себя там на прииске? Твоих родичей в срубе палили?!
– Не палили. Врать не буду. И зря думаешь, что не слышим мы ничего на приисках. Люди и у нас бывают, слухи и к нам добираются. Что лютовала Мак Кехта, знаю. Что остроухие нас, людей, ниже зверья ставят, тоже известно мне. Так то сиды. Они чужие нам и враги исконные. От начала веков. Добра от них и не ждет никто. А тут свои. Человек на человека. Барон Берсан, как сейчас помню, пять серебряных наконечников копейных на черном щите, кровь лил, как водицу. Холопы при нем и пикнуть боялись. В особенности после того, как он два хутора за недоимки на колья посадил. С бабами, детишками и стариками. Всех разом.
– Да уж... Богатеи, они завсегда норовят позлее урвать. Наши вон тоже...
– Э-э, погоди, друг Меткий, не перебивай, раз уж завели такой разговор. Коса на камень все ж нашла. Я стрелу ему прямо в глотку кровавую забил. И не боюсь, что в Верхний Мир не пустят. Пустят. За такую подлюку мне Отец Огня еще десяток грехов списать должен...
– Смелый ты мужик. – Юрас покрутил головой по сторонам. Его беседа начинала уже утомлять. Рядом с Хвостом, внешне ничем не примечательным, а на деле оказавшимся жестким и небезопасным человеком, он слишком явственно ощущал собственную ничтожность. И это не могло ему нравиться.
– Не перебивай, не перебивай, я сказал. – В голосе старателя слышалось плохо скрываемое возбуждение, словно он заново переживал события многолетней давности. – Сдох барон, туда и дорога. Собаке собачья смерть... А сынок его...
– Это Валлан который?
– Он самый. «Опора трона», тварь... Яблочко от яблони...
– Ну, не томи. Рассказывай. Меня баба скоро ужинать покличет.
– А че рассказывать? Была у меня семья. Жена, трое детишек, старики – отец да мамка. А теперь нету... Уж двенадцать годков как нету. Ты мне что там про остроухих трепал? Что в срубах жгут поселян и трапперов?