Растоптавший бабочку Брэдбери

Сергей Зеленин

Прокашлявшись, Фриц - сам не желая того, потихоньку начал оправдываться:

– После того, как в шестнадцатом старик Курт умер, рыжего Адама забрали в восемнадцатом на фронт – тогда, последнее «Scheisse» из резерва выгребали, а Гретхен ушла к этому «Fotzenlecker»…

– Выручу тебя, так уж и быть, дядюшка Фриц… По-родственному!

По насмешливой иронии, хозяин заведения понял, что прав: Эрик его за дядю не считает, значит… Он прав, это - не Эрик!

А КТО?!

К тому же, как будто прочитав его мысли – лже-Эрик с берлинского, вдруг перешёл на один из подвидов

швабского диалекта и, Фриц Юнгер похолодел в чреслах…

– Я научу твоих рукожо…пых поваров кой-каким рецептам – быстрого приготовления, - меж тем продолжал на чистейшем «Enztalschw"abisch» тот, кто «вселился» в Эрика, - в окно вижу: здесь, просто проходной двор - а ты всё прибедняешься, да в «Anus» пальцем ковыряешься, дядюшка!

– Каким, таким «рецептам»? – вмиг насторожившись, поинтересовался хозяин забегаловки.

– Глухой?! Я же тебе на «deutsche Sprache» сказал: «Fast Food»! Один рецепт блюда в неделю – в это время я у тебя живу на полном пансионе, плюс – карманные деньги… По рукам?

– Тебе ещё и деньги? – сделал попытку «спрыгнуть» Фриц, мысленно уже прощаясь с заведением и становясь в очередь за бесплатной похлёбкой от католической церкви, - а если твой «Fast Food», никто жрать не станет?!

Не убирая протянутой руки, Эдик уверенно ответил:

– Если, за неделю не окупится с маржой первый рецепт, я из твоего «gadyushnika» съеду! По рукам?!

– По рукам! – обрадовался вмиг повеселевший дядюшка Фриц, заключая сделку.

Неделю, он как-нибудь потерпит…

Помолчав после заключения «контракта» с названным дядюшкой, Эрик спросил:

– Ты называл меня «выродком Russische Hure»… За этим что-то стоит, или так – к словцу пришлось?

– Ты, что? Вообще, ничего не помнишь?

– Вспомню, дядюшка, если напомнишь… Ну!

Сказано было хоть и повелительно - но с лёгким оттенком неуверенности и, у Фрица ёкнуло сердце: «Может и, про аптеку забудет? Тот еврей, конечно – «Mistkerl», да кто его знает, как дальше дело пойдёт…». Кроме старушки-жены да престарелой тёщи, у него было три дочери: старшую удалось сплавить, а вот две ещё висели на его родительской шее и, стало быть – остро нуждались в хоть каком-то приданом.

– Мой брат и твой отец Георг Юнгер (доктор по химии, между прочим!), познакомился с твоей матерью – женой русского помещика, на курорте в Бадене. Тот, думаю - лечился от хронического безделья, а твоя будущая мать, видать - страдала «Fotze»…

– Давай меньше про «Fotze» - больше по делу, дядя! – сморщился как от кислого Эрик, - как её звали?

– Её русское имя непроизносимо, но твой отец её называл Кэтрин…

«Екатерина, должно быть... Вот это совпадение: у нас с отцом реципиента одинаковые предпочтения - даже, имена сходятся!».

– Так значит, я – наполовину русский?! Забавно... Дальше, что?

– А дальше, меж ними вспыхнула такая бурная любовь, что она бросила мужа, ребёнка и сбежала с Георгом! Тот, рогатый «Russischer Grundbesitzer», имел какие-то связи, поэтому разгорелся грандиозный скандал… Георгу пришлось бросить академическую карьеру, переехать сюда и стать владельцем аптеки,

чтоб кормить эту… Ну и, тебя - когда ты родился.

– Bezaubernd! Феерично! …Дальше?

– «Дальше», когда тебе было чуть более двух лет, у неё вспыхнула другая «бурная любовь» и, она вас с отцом бросила, удрав с каким-то кривоногим и волосатым «Planschbecken»…

– С французом?! …Вот, «Hure»!

– Ну, а я тебе что говорил?! Все русские бабы – «Schlampe»!

– Много ты, дядюшка, знаешь русских баб! – заступился за честь русских женщин Эрик, - сидишь всю жизнь в этой дыре, как солитёр в поросячьей заднице - да ещё и, умничаешь!

– Поверь мне, достаточно много! – похабно хохотнул толстый Фриц, почёсывая брюхо, - после их революции, я столько перевидал… Ко мне, русские графини в койку прыгали и, на лету «weibliche Schubladen» снимали!

Эрик, не вполне поверив в половые подвиги дядюшки, снисходительно-скептически бросил:

– «Ficker-тerrorist» старый… Да, у тебя – из-за брюха, даже не видно когда твой «Gurke» стоит!

– Хахаха! – похотливо осклабился старый развратник, - не поверишь, племяш – даже, не видно - кто его «saugt»!

Враз потерявший интерес к этой теме, Эрик Юнгер, задал ещё с десяток вопросов - уточняя некоторые моменты своей новой биографии, затем поднялся из-за стола и озадачил родственника:

– Я сейчас к себе отдохнуть, а ты дядюшка Фриц, распорядись принести мне свежую прессу. Авансом – в счёт, будущих «карманных денег»…

«Ну, frech!», - только и ахнул мысленно хозяин «gadyushnika», а вслух спросил:

– А рецепт?

– «А рецепт» с завтрашнего дня, сегодня мне надо в себя прийти… Прессу, свежую и обязательно старую – за как можно прошлое время. Сделаешь?

– Сделаю – такого «добра» хватает!

Старый Фриц Юнгер, очень любил читать! Правда, из экономии покупал только старые газеты и журналы, но «этому» – потерявшему память и, такие сойдут.

– Жду после обеда – не забудь, - напоследок сухо напомнил его племянник, поднимаясь в свою уже прибранную служанкой комнату на мансарде.

«Попав в незнакомое место, первым делом обследуй территорию»! Хотя, плотно позавтракавшего Эрика Юнгера реально плющило, он первым делом обыскал своё уже прибранное и проветренное служанкой Петрой жилище.

Рисунок 7. «Pour le M'erite» - высшая награда Германии в годы Первой мировой войны.

Рисунок 7. «Pour le M'erite» - высшая награда Германии в годы Первой мировой войны.

Кроме одежды, всякой бытовой мелочи и документов, он нашёл ордена своего реципиента. Их было пять: «Железные Кресты» двух ступеней, «Орден Королевского дома Гогенцоллернов. Рыцарский крест с мечами», золотой «Нагрудный знак за ранение»… Ну и, «Голубой Макс» - обиходное названия ордена с французским названием «Pour le M'erite» (За верность) - высшая награда Германии в годы Первой мировой войны.