Растяпа. Камо грядеши
Шрифт:
– Вы, инженера, все дипломами гордитесь и мечтаете об уютных креслах начальников, а в реальном производстве концы с концами не сводите. И с пролетариатом не умеете ладить.
Все ясно – я здесь затычка в футбольном мяче.
– Спасибо за керосин, – разворачиваюсь на каблуках и покидаю цех.
О профилактике фтириаза я, пожалуй, что опущу – ничего в том нет привлекательного, познавательного…. И вообще – не дай Бог никому!
Я уже лег на диван и глаза закрыл – в дверь постучали.
Не дай Бог Лялька! – екнуло сердце – А у меня ароматы в комнате как в москательной
Это был Эдик с бутылкой в руке.
– Попрощаться пришел – уезжаю. Слушай, денег нет, долг вернуть – возьми вот….
Хлопнул бутылку коньяка на стол.
– Что так скоренько?
– По-черному залетел – представляешь! Еду в троллейбусе да по форме. Водитель вдруг объявляет: «Товарищ милиционер, вмешайтесь, пожалуйста». А там баба пьяная с пассажирами лается. Ну, за шкварник ее, машу – открывай, мол. Смотрю портфельчик при ней – и сам вышел. Доволок до кустов – в торец дал, портфель конфисковал. Дома открываю – шайтан мне не брат! – с бутылкой коньяка удостоверение майора милиции. Вот тебе баба скандальная! Дяде звоню, во все признаюсь, а он: «Жопу в горсть и чтоб через час духу твоего в Челябинске не было». Домой поеду. Я как дембельнулся в мае маму еще не видел….
Мусор есть мусор! Рассказал, я услышал – что еще надо? На посошок? Всю бы распил, но не с тобой. Топай отсюда, не тряси мандавошками – вези их подарком седому Эльбрусу. Злость к соседу пузырилась в душе, как волдыри языка.
Но вслух сказал:
– Конечно, если майор, то мигом найдут….
Эдик испуганно оглянулся на дверь.
– Верка появится, что передать?
– Убью суку!
– А говорил – «расстаться не можем».
О керосине напрочь забыл – а в комнате запах его витает.
Странный парень – внешне красивый, а внутри циничный и все видит в черном свете. Я даже начал подумывать, что, такие как он, уравновешивают на земле, таких как я. Если бы не последние события – тут мы как бы с ним уравнялись, и греха стало больше.
3
Очаровательное утро! Первые пять секунд после пробуждения оно кажется блестящим и хрустящим, как новенький рубль – непомятым, надежд исполненным. А потом вспоминаю – меня вызвали в совет молодых специалистов. Песочить будут – такой-сякой, пошто завод не любишь? А за что его любить?
Нет, спорить не буду – все молча снесу. Как вспомню песочных дел мастера….
– Что, скажи на милость, это было в вашем цехе? – обвиняющим тоном спрашивает освобожденный председатель СМС завода замечательная девушка Лиза Чайка.
В самом деле, не знаю, что ответить – и сам до сих пор не осмыслил все.
– Тебя били?
На лице моем следы драки со старлеем милиции.
– Да, но не там и не поэтому поводу. Заступился за девушек в «Малахите»….
– На заводе мы тебя, конечно, в обиду никому не дадим, а в ресторанах справляйся сам.
Я опускаю голову, чтобы она не увидела моих восторженных глаз – чудо в юбке!
– Перестань думать, что ты одинок.
– Откуда ты знаешь,
– Читаю в глазах, которые ты усердно прячешь.
Поднимаю на нее взгляд.
– Давай рассказывай, почему тебя называют зачинщиком беспорядков? Как это у тебя получилось?
– Жизнь идет, и мы учимся понемногу, – с иронией отвечаю, а потом делюсь опытом организации смут в трудовом коллективе.
Одна из неприятнейших издержек советского общества – это моменты, когда в твою личную жизнь вмешиваются извне и вытаскивают на свет божий то, что человек предпочел бы сохранить в тайне. Возможно, он стыдится. Возможно, считает, что это никого не касается.
Разумеется, Лиза знает и о том, что не все в порядке у меня на семейном фронте, но подходит к вопросу настолько оригинально, что я, даже не успев обидеться, ввязываюсь в полемику.
– Разве можно перестать любить человека за то, что он оказался не тем, кем ты его хотел видеть?
– Неприятности с мужем?
Она знает обо мне все, а я ничего не знаю о ней, и вопрос срывается с моих губ скорее как выпад на ее желание покопаться в моем белье – а вы-то свое давно стирали? Меня не устраивают отношения врача и пациента: либо мы друзья – и тогда все начистоту, либо – к ядреней фене!
Но Лиза в необычной для нее манере возражает:
– Нет, это про тебя говорят, что ты выгнал жену.
Мало того, что я ничего не знаю о Чайке, я еще и плохо ее знаю. Думал – веселая красивая умная девушка, а она, похоже, на руководящей работе нарастила целый хребет собственного достоинства.
– Это не упрек. Просто…. Знаешь… – она смотрит мне прямо в глаза. – Ты пойми, я не хочу тебя обидеть.
– Да? Просто задела ненароком? Я понял.
– Я знаю, каково тебе.
Я поражаюсь ее словам.
– Откуда тебе-то знать? Ты жената была?
– Нет, Анатолий, я даже замужем не была, но расспрашивала о тебе, и мне посоветовали съездить в вашу студенческую общагу.
Не иначе, как Понька – он ведь тоже работает на ЗСО и уже замначальника цеха.
– Чтобы там ни утверждали злые языки, я теперь знаю, кто ты на самом деле.
Эту новость воспринимаю без возражений – не могу выдавить даже улыбки.
– И наша с тобой задача – сделать правильный выбор, чтобы ты не потерялся на нашем заводе.
– Мой жизненный принцип – пусть будет, что будет.
– Почему-то сейчас я тебе не верю.
Теперь у Лизы холодный взгляд.
– Следи за моей мыслью. Сейчас ты возьмешь это направление, нашу рекомендацию, свой диплом и прочие документы по списку…. Там указано. И поедешь в Дом Политпросвещения при Обкоме партии. Мы направляем тебя на учебу.
– А как же работа?
– Работать придется. А там, поедешь, выберешь форму обучения – вечернюю, заочную…. Есть факультет выходного дня. Для верхнеобразованных, как ты, обучение два года – и получишь второй диплом. Станешь пропагандистом-агитатором, и будем мы тебя двигать по общественной линии. Ну, как? Годится? Таким людям как ты, нелюбящим подстраиваться под окружающих, просто необходимо расширять свой кругозор и эрудицию. Согласен?