Ратное счастье
Шрифт:
Но однажды я не стерпела: Парфенов опять мне ядовито нагрубил, и я, окончательно рассвирепев, написала комбату рапорт: «Убирайте, куда хотите. А мне такого помощника не надо!» Комбат, прочитав, только руками развел:
— А куда я его уберу? Он же в штате. А замкомбата Кузьмин посоветовал:
— А ты на него рявкни. Покажи командирский характер.
— Да не буду я рявкать! Я — не тигр. Я рявкну — он рявкнет, и что получится на глазах солдат? Убирайте к чертовой бабушке!.. Нет больше моего терпения!
Вмешался капитан Ежов.
А если без истерики, товарищ офицер?
Так ведь нет же никакого терпения, товарищ капитан!
Между прочим, твой предшественник с ним отлично ладил. А ты вот ключика не подберешь,— укорил меня Кузьмин. — Уж не такой он плохой парень, как тебе показалось.
Бездельник этакий! Поручить ничего нельзя. Не могу я с ним поладить! Пыталась, но не могу.
Постой, ротный, не пори горячку,— опять остановил меня капитан Ежов. — Я с ним сам поговорю. Кстати, давно собираюсь, но все руки не доходили.
Хорошо,— согласилась я.— Посмотрим.— И спросила у начальства, включен ли мой Вахнов в наградные списки.
Нет,— ответил комбат.
А почему? Танк человек подбил!..
А его дело танки подбивать? — вопросом, на вопрос возразил мне капитан Ежов.
Не его, конечно. Но все-таки...
Никаких «все-таки»! — отрезал Ежов. — Мы все трое по данному вопросу единодушны.
Это что же: только потому, что он кулацкий сын?
Не потому. Хотя папаша — чуждый элемент — отнюдь не украшение для анкеты. — Капитан Ежов все больше хмурился. — Позиция у твоего Вахнова не та. Ведь он бравирует этим. В позу несправедливо пострадавшего становится. Но повторяю, в данном случае не в этом соль. И досадно, что тебе — командиру — приходится втолковывать прописные истины.
Вот именно,— включился комбат Бессонов.— Ты же не будешь отрицать, что война имеет свои законы? Ведь так? Следовательно, на войне, и тем более в бою, каждый должен знать свое место, а не вмешиваться в случайные авантюры. А твой знаменитый Вахнов, ничтоже сумняшеся, бросает свою боевую позицию и лезет куда ему вовсе не положено.
Доннер веттер таким ослушникам, а не награда!— вдруг взбеленился Кузьмин. — И не спеши отличать.
— Да в чем хоть дело? — обратилась я ко всем троим разом. — Хоть объясните толком! Ответил комбат:
Ничего мы тебе больше не можем сказать. Сами колеблемся. Учись разбираться в людях. Время у тебя пока есть. Ты к нему стоишь ближе, чем мы, вот и изучай. Солдат он стоящий, и будет очень жаль, если не в ту сторону свихнется. Ясно?
Дело ясное, что пока ничего не ясно,— невесело буркнула я, покидая КП батальона.
Как я и предполагала, в этом запутанном вопросе мне помог разобраться мой старинный приятель Костя Перовский. Он зашел ко мне вскоре после нашей первой встречи. Принес заварку чаю и пачку печенья. И в самом начале разговора предупредил:
У тебя есть такой солдат Вахнов.
Я сделала вид, что ничего не знаю:
А что?
Костя
— Вызови-ка его сюда. Давно я с ним не беседовал по душам. Занятный гражданин. Сама услышишь. Только, прошу, молчи.
Когда Соловей ушел за Вахновым, капитан Перовский спросил:
Ты-то с ним разговаривала? Да? Ну и как?
Как меду напилась,— невесело засмеялась я — Ты ему про попа, он — про попадью; ты — стрижено, он — брито.
Да... Слушай, ты бы на время нашего разговора спровадила куда-нибудь своего оруженосца. Сегодня же каждое слово наверняка по полку разнесет.
А где ты видел ординарца не сплетника? — засмеялась я.
Вот именно.
Костя, по-честному, по-дружески,—что такое Вахнов? Он действительно кулацкий сын?
Да. Довольно банальная история. Семья была раскулачена, как говорят, под корень и выслана из Тульской области в Сибирь. Вахнов считает, что несправедливо. По его мнению, хозяйство по размерам не было кулацким и не применяло наемного труда. Он убежден, что его папашу «закатили» ни за что ни про что местные власти—:так, по злому умыслу.
— Положим, не по злому умыслу, но разве не было тогда заблуждений, ошибок?
Были, конечно. И загибы, и перегибы, и явное нарушение законности на местах.
Как хочешь, Костя, но если это и в самом деле была ошибка, то Вахнову не позавидуешь.
Ладно, мнениями обменяемся потом. Идут.
Товарищ старший лейтенант, дозвольте обратиться к товарищу капитану?— Я не обратила внимания на явное нарушение дисциплинарного устава.
Разрешаю. — На Вахнова можно заглядеться. Всем парень взял: и ростом, и статью, и лицом. Выправка как у Пряхина. И взгляд вроде бы бесхитростный.
Соловей, прогуляйся-ка до хозвзвода. Погости у старшины.
Чего я там забыл? — заворчал связной. — Василий Иванович разведет моралочку на всю деревню...— Но ушел.
—-Здравствуй, Иван! — весело сказал Костя солдату.— Как дела?
Дела, товарищ капитан, у прокурора,— усмехнулся Вахнов. — А у меня делишки. Жив пока, и слава богу.
Давно мы с тобой не разговаривали.
Давно,— охотно согласился солдат,— вы меня не шпыняли.
Разве? — засмеялся капитан Перовский. — Так-таки и шпынял? И было за что?
Да как вам сказать... Сами знаете, к человеку всегда придраться можно. — Вахнов многозначительно покосился на меня. Я — ни звука, как будто меня тут и нет.
И здорово я к тебе придираюсь?
Не вы, так другие, какая разница? Папашу неправильно окулачили, и мне через это всю жизнь хода не дают. Справедливо?
Послушай, Иван. Вот ты ищешь справедливости. А сам справедлив? Я, к примеру, когда-нибудь укорял тебя прошлым твоего отца? Давай откровенно.
Не укоряли. Зря не скажу. Не такой вы человек, чтоб прямо в глаза тыкать. А все равно, поди, думаете: «Кулацкому отродью веры нет». А то не так, скажете?