Раубриттер (IV.II - Animo)
Шрифт:
Рутьеры бросились прочь от замерших вагонов, оставляя в рыхлом снегу алые следы.
Бальдульф несся быстрыми короткими прыжками. Ржавый Паяц, прихрамывая и богохульствуя, мчался за ним. Блудница и Олеандр тащили за собой потерявшего сознание Виконта. Прочий сброд устремился следом за ними.
Может, «Смиренным Гиенам» не доставало понимания тактических принципов, дисциплины и самопожертвования, но если они и чуяли что-то в совершенстве, так это момент, когда надо спасать свою шкуру.
Но они, конечно, не успели.
[1] Хауберк – вид средневекового доспеха из кожи или ткани, поверх которой нашиты металлические кольца или пластины.
[2]
[3] Кракемарт – тяжелая мощная сабля с искривленным обоюдоострым клинком.
[4] Hic. Citius! (лат.) – «Сюда. Быстрее!»
[5] Мюид – средневековая мера объема для жидкости, примерно равная 270 л.
Часть 8
Гримберту доводилось видеть куда более внушительные машины. Чего стоил один только «Великий Горгон», самый тяжелый рыцарский доспех восточных рубежей. Когда, управляемый Алафридом, он ступал на мостовую Турина, чтобы принять участие в ежегодном июньском параде во славу Иоана Крестителя, из домов выскакивали даже немощные старики. Не потому, что хотели поглазеть на торжественное шествие герцога де Гиень, а потому, что боялись, как бы их ветхие дома не обрушились им же на головы – от поступи «Горгона» земля ходила ходуном.
Великанов сродни «Великому Горгону» во всей империи набралось бы едва ли полдюжины, на востоке машины такого класса и подавно были редкими гостями. Туринские рыцари, закаленные в жаре беспрестанных стычек с лангобардами, предпочитали доспехи полегче, упирая не столько на монументальную броню и орудия титанической мощи, сколько на подвижность и универсальность.
Гримберт с детства любил разглядывать гравюры, изображающие чемпионов прошлых веков – похожего на исполинского стального дракона «Сотрясателя Небес», ощетинившегося жерлами реактивных минометов «Беспощадного Праведника», грозного стотонного «Патриарха» - однако вынужден был признать, что в предгорьях Альб, посреди каменистых пустошей и коварных кряжей, такие махины, больше похожие на передвижные крепости, принесли бы своим хозяевам ужасно много хлопот. Вот почему рыцари восточных рубежей, включая знамя маркграфа Туринского, чаще всего делали выбор в пользу крейсерских моделей, совмещающих грозный арсенал с высокой подвижностью и способностью вести бой на любых дистанциях.
Машина, крушившая на своем пути Сальбертранский лес, относилась к среднему классу, однако между ней и «Убийцей» была пропасть, пропасть, в которую песчинкой скатилось совсем переставшее биться сердце Гримберта.
Восемьсот квинталов, подумал он, глядя как деревья щепками лопаются на его пути, чтоб меня черти взяли, если эта махина весит меньше восьми сотен.
«Сорок тонн, - мгновенно поправил его Аривальд, - Учись использовать имперскую систему счислений, бестолочь, если не хочешь прослыть при дворе варваром с восточных окраин!»
Он был огромным, как крепостная башня, только башня не взирающая за тобой свысока, навеки занявшая свое место в стене и спокойная, как все изваяния, а оглушительно ревущая, источающая дым и хищно ворочающая стволами укрепленных в спонсонах орудий.
Не просто великан из сказки. Сама расплата в ужасающем стальном обличье.
Гримберт уже отчетливо видел ее боевую рубку, плывущую вровень с верхушками деревьев. Не рубленная, острых обводов, как на машинах из Базеля, и не раздутая, как у гидроцефалов из Аугсбурга – приплюснутая, тяжело ворочающаяся, прикрытая с боков массивными бронекуполами огневых точек. Кажется, подобные башни венецианские рыцари
Никаких ярких символов на броне, служащих прекрасными мишенями для вражеских наводчиков, никаких броских девизов и выспренных цитат из Святого Писания сусальным золотом. Это не турнирная машина, это воин. И двигался он так, как полагается двигаться воину, порывисто, хищно, обходя вагоны по сужающейся концентрической окружности. Гримберт знал эту траекторию, сам не раз чертил ее мелом на доске под насмешливым взглядом Магнебода. Сам же и пытался выполнять – весьма бездарно, кажется. Боевой маневр сближения, так эта траектория именовалась в трудах по тактике. Имеющий целью выход на рубеж действительного огневого контакта с возможностью контролировать дистанцию боя. Таким маневром не приветствуют случайных путников.
Этот рыцарь, разметающий на пути деревья, шел не защищать. Он шел вершить возмездие.
Этот доспех не нес на себе ничего из того, чем обыкновенно украшают свои доспехи рыцари. Ни гербов, ни эмблем, ни изречений святых отцов, ни даже тактических обозначений и символов. Одна только голая сталь, покрытая краской под цвет пушечного металла.
Нарочно не двигался вместе с караваном, понял Гримберт, ощущая, как его тело съеживается в тесном коконе бронекапсулы, делаясь еще меньше. Не хотел демаскировать его своей тушей. Вместо этого держался в нескольких лигах позади, готовый прибыть на помощь по первому же сигналу. И, конечно, получил его, этот сигнал, пусть и с опозданием – кто-то из Ангелов, должно быть, успел перед смертью отправить в эфир короткую зашифрованную команду. Запоздавшую, но от этого не ставшую менее губительной для остатков «Смиренных Гиен».
Должно быть, этот рыцарь неважно ориентировался в гуще заснеженного Сальбертранского леса, а может, проявил мимолетную беспечность, оторвавшись слишком далеко от тех, кого должен был защищать. И теперь он поспешно исправлял свою ошибку.
Гримберт ощутил тончайшие ледяные занозы, испещрившие хребет. Сколько времени у него в запасе? Минута? Три? Судя по тому, как стремительно сокращалась дистанция, может, и меньше минуты.
Бежать, зудели рефлексы. Развернуться и бежать. Прочь от мертвых вагонов, истекающих кровью, прочь от распростертых мертвецов, утопающих в грязной жиже. Полные обороты и…
Рыцарь не бежит с поля боя, но в данных обстоятельствах это не будет бегством, лишь уходом от неминуемой гибели. Нелепо думать, будто «Убийца», вооруженный одними лишь пулеметами, сможет противопоставить хоть что-то этому огромному боевому механизму. У глиняной игрушки и то больше шансов победить в бою против грузового трицикла, чем у него – причинить хоть какой-то ущерб противнику.
«Отступай, - тихо, но твердо приказал ему воображаемый Аривальд, - Отступай, упрямый осел».
Нет. Гримберт помотал головой, ощутив на миг натяжение нейро-шунта. Он не станет отступать. Не от переизбытка рыцарской чести, а от сознания ситуации. Даже если за эту минуту он успеет миновать пару сотен канн, впереди его ждет крутой заснеженный склон. Стены той ловушки, что рутьеры приготовили каравану. Нечего и думать взобраться на него, да еще с поврежденной ногой. Нет уж, если ему суждено погибнуть, пусть тот, кто найдет его доспех, обнаружит пробоины только в лобовой броне, а не позорные отметины в спине.