Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой
Шрифт:
Однако была и другая, более позитивная причина, в силу которой Коломан Лауэр хотел, чтобы Валленберг закончил работу в Будапеште и вернулся домой. Дело в том, что он подыскал для него новую работу – в Банановой компании, владельцем которой был Сален. И Рауль, и Лауэр, как уже упоминалось, были тесно связаны со Свеном Саленом, пайщиком Центральноевропейской компании, сыгравшим важную роль в истории с венгерским поручением Рауля. “Я очень рад моему давно уже планировавшемуся переходу в Банановую компанию”, – писал Рауль Лауэру. Формулировка свидетельствует, что идея участия в этой компании, самом крупном импортере бананов в Швецию, не была новой. В течение осени Лауэр должен был временно взять на себя руководство компанией, так как Салену предстояла трехмесячная поездка в США. Поскольку Центральноевропейская компания по-прежнему оставалась на Лауэре, он очень хотел, чтобы Рауль
Еще одним поводом для скорейшего возвращения Рауля было то, что он опасался утратить связь с Якобом Валленбергом. Не один раз он сообщал о своем беспокойстве, будто Якоб может “рассердиться” на то, что он так надолго задержался в Будапеште и что тем самым он упустит шанс “продолжать работу, начатую в Enskilda Banken. Поэтому он попросил Лауэра связаться с кузеном отца и спросить, что будет с жилищным проектом “Хювудста”, если он вернется домой чуть позже.
Лауэр связался с Валленбергом и передал вопрос Рауля. Согласно Лауэру, “если исходить из жизненных интересов самого Рауля, очень желательно, чтобы он приезжал как можно скорее и вновь приступил к работе в фирме”. Как только русские возьмут Будапешт, писал он, Рауль сможет “добраться до Швеции только через Россию, а такое путешествие затруднительно, и все формальности займут очень длительное время”. Поскольку Лауэр ощущал “определенную моральную ответственность” за поручение Рауля, он попросил Якоба Валленберга поговорить с МИДом об этом. Якоб Валленберг ответил, что относительно проекта “Хювудста” “никакой спешки нет”. Он также связался с МИДом, и там “пообещали написать Раулю и спросить, как он сам смотрит на свою работу и сроки возможного возвращения”.
Хотя Рауль имел право и возможность уехать домой, он решил остаться в Будапеште. Еще в конце июля он отмечал, что операция помощи должна “продолжаться в полную силу” и “было бы ошибочно думать, что роль Швеции в смысле оказания помощи евреям окажется сыгранной до конца, как только закончится акция по репатриации”. Репатриация не состоялась, и, по мнению Вальдемара Лангле, важнейшей причиной решения Валленберга остаться в Будапеште послужило заявление германских властей, что они не допустят отправки в Швецию шведских подзащитных, пока не возобновятся депортации прочих евреев. Мудрость этого решения Рауля подтвердилась в ближайшие несколько недель.
Вожделенные документы
В течение сентября бомбовые удары союзников по Будапешту усилились, и работа миссии осложнилась из-за ежедневного объявления воздушной тревоги и потому, что “из-за бомбежек лишилась крова большая часть дополнительного персонала”. Все же в конце месяца Рауль смог доложить, что его отдел будет окончательно ликвидирован, как только будет рассмотрено 8 тыс. написанных, но еще не обработанных заявлений на получение охранного паспорта. К тому времени венгерское правительство сообщило, что число охранных паспортов должно быть ограничено 4500. Из них 2700 были уже выписаны и выданы.
Посол Швеции в Венгрии Иван Даниэльсон.
Как указывалось ранее, когда 29 августа Пер Ангер вернулся из Стокгольма в Будапешт, его встретили тысячи людей, толпившихся вокруг здания миссии. Толчеи избежать было невозможно, поскольку контора Валленберга на улице Минервы находилась в соседнем здании. Тем не менее административно его отдел пользовался полной самостоятельностью по отношению к собственно миссии. Нога посланника Даниэльсона никогда не ступала на территорию Валленберга, хотя его отдел и здание миссии находились в непосредственной близости. Вероятно, Даниэльсон не хотел этим компрометировать свое положение главы миссии. Он избегал также всякого контакта с ближайшими сотрудниками Валленберга. На практике их сотрудничество выглядело так: после окончания рабочего дня, часто поздно вечером, Валленберг заходил в миссию со стопкой паспортов и просил Даниэльсона их подписать [33] .
33
Forg'acs 2006, стр. 17; устное сообщение Габриэллы Кассиус автору, 7 июня 2011 года.
Очередь
По свидетельству Ангера, посол подписывал один паспорт за другим “без комментариев”. Это производило большое впечатление на Ангера, ведь Иван Даниэльсон, 1880 года рождения, был дипломатом старой школы и относился критически к тому, как Валленберг ведет дела. Но не потому, что являлся противником акции спасения венгерских евреев. Как явствует из его отчетов в МИД, Даниэльсон был глубоко возмущен репрессиями против евреев и полностью поддерживал политику шведского правительства. Возражения касались формы работы: он боялся, что меры, предпринимаемые Валленбергом и всерьез нарушающие правила дипломатии, приведут к тому, что нацисты, в свою очередь, примут меры против шведской миссии. Возражения касались его “все более легкомысленного приема сотрудников и изготовления охранных документов”, которое, по свидетельству Ларса Берга, происходило “вопреки распоряжениям Даниэльсона” (курсив Берга). Берг и Пер Ангер разделяли опасения Даниэльсона. Их беспокоило, что спасательная акции Валленберга способна принять такие масштабы, что персонал не сможет с ней справиться. Самая резкая критика исходила из уст Маргареты Бауэр: “Похоже, у Валленберга совсем отсутствует рассудительность, мы здесь в миссии в отчаянии, и для нас большая загадка, почему даже посланник не делает ничего для исправления ситуации”.
“Вы почему не носите желтую звезду?” – “Разве господин комиссар никогда не видел шведского гражданина?”
Валленберг, в свою очередь, утверждал, что рабочая нагрузка требует большой организации. Однако он сделал выводы из критики: он снял помещение на улице Тигрис, чтобы уменьшить нагрузку на миссию.
Массовый выпуск охранных документов приводил не только к риску их обесценивания, но и к коррупции. Письмо секретаря Биргит Брюлин Леннарту Ларссону, недавно вернувшемуся из Будапешта в Стокгольм, позволяет увидеть, что представляла из себя миссия в середине сентября:
Когда ты уезжал домой, это все были еще детские игрушки по сравнению с сегодняшней ситуацией. Очереди за воротами меньше не стали, а купля-продажа приобрели куда большие масштабы. На сегодня в штате 120 евреев, занимающихся этими делами, и какие там коррупция, протекционизм и черный рынок, невозможно описать словами. […] Твой добрый приятель и, кажется, хороший человек Берг уже бурно отреагировал на все это. Он не понимает, как такие вещи могут происходить в шведской миссии.
Хотя Рауль издал строгие инструкции для персонала, занятого еврейскими делами, проблема коррупции не была решена. “Выяснилось, что некоторые люди, не состоящие в штате отдела, в том числе несколько адвокатов, люди нечистоплотные, использовали бедственное положение евреев в своих целях, иногда принимая очень большое вознаграждение за продвижение заявления об охранном паспорте, – писал он в МИД 29 сентября. – Эти лица утверждали, что связаны с некоторыми сотрудниками из персонала. Поэтому в тех случаях, когда это оказалось возможным, на вышеназванных лиц, не находящихся в штате, было заявлено в полицию”.
Нет ничего, что говорило бы о том, что Валленберг сам был вовлечен в эти дела – как раз наоборот. Еще 15 августа в своей докладной записке в МИД он подчеркивал опасность выдачи паспортов “лицам, чья деятельность не имела реального значения для Швеции”, поскольку такие случаи “оказались чрезвычайно неприятными прецедентами”. Один из сотрудников отдела свидетельствовал, с какой особой щепетильностью относился Валленберг к тому, чтобы работа с паспортами велась надлежащим образом. Выдача паспортов происходила с одобрения немцев, и эсэсовцы наносили регулярные визиты на улицу Минерва с целью проконтролировать, что количество выдаваемых паспортов соответствует официальному списку [34] .
34
Устное сообщение Габриэллы Кассиус автору, 7 июня 2011 года.