Равнение на президента!
Шрифт:
– Да нет, ну мы все время втроем были.
– Втроем все время? – переспросил Евздрихин. – Да-а-а, это хуже.
– А че же хуже, когда втроем? Все нормально. И хозяйка тут контролирует процесс.
Евздрихин кинул бычок и достал еще одну сигарету.
– Че-то вы много курите, товарищ прапорщик.
– Послушай, Фрол, ты подумай-ка еще разок, никто не отлучался?
– Да подумаешь делов-то – двухкассетник! Че, дорогой, что ли? И куда хозяйка глядела? Или она из дому выходила?
– Не знаю, меня вот товарищ капитан попросил побеседовать с вами, может, кто что вспомнит?
– Да
– Да ну, как давно. Можно сказать, что и недавно, – не согласился Евздрихин.
– Я вот запомнил, товарищ прапорщик, как я на огороде товарища капитана устал очень. У него ведь участок знаете какой? О-го-го! Это вот Лехе, ему все равно сколько копать, а я так не могу. Я городской житель, мне много трудиться нельзя. Вот еще наряд по складам – это ничего, это терпимо.
– Да, целые сутки жрать и спать, – согласился прапорщик, – это любой выдержит.
– Не скажите, здесь тоже умение нужно. Вот сосредоточиться надо на том, чтобы целый день продрыхать и всю ночь. А если невмоготу, то садишься и в карты играешь.
Евздрихин был раздосадован своим собственным плоскоумием. Он не знал, как ему раскрутить своих собеседников в нужном направлении, так, чтобы они при этом ничего не заподозрили. Ну нельзя же напрямую спрашивать: трахали вы капитанову жену или нет.
В очередной раз Евздрихин волок на себе Паркина. Отпускать одного капитана в поход на поиски собственного жилья в двенадцать часов ночи по утонувшему во тьме поселку нецелесообразно, так как он больше к нему может не прийти и своих бутылок на стол не поставить.
А капитана Евздрихин считал порядочным человеком, потому как тот приходил в гости не с пустыми руками. Правда, сам и выпивал большую часть. Ну так это же разве плохо? Пусть человек после работы отдыхает душой.
Евгения глядела телевизор, будучи во всеоружии. И когда около двенадцати Евздрихин, уже не стуча в калитку и в дверь, на которой были открыты все замки, положил ее мужа на пол, пожелал спокойной ночи и удалился, она прошла к холодильнику, вытащила огромную кастрюлю остуженной воды и, не жалея муженька, выплеснула всю ее на пьяненькую, что-то там бормочущую про «простите», головенку. После того как муж принял холодную ванну, она схватила его и потащила в комнату.
Посадив его в кресло, стала бить капитана по щекам и, когда он вернулся в этот мир, спросила его:
– Мне что, избавиться от ребенка?
Он замотал головой:
– Нет, ходи, – и для того, чтобы не вызывать у супруги подозрений по поводу собственных сомнений насчет происхождения плода, сообщил ей, что это он от радости.
Немного успокоившись, она раздела его и положила на кровать, удивляясь сама себе – откуда берутся силы ворочать здорового мужика.
Прапорщик обнаружил Леху в роте. Вначале он увидел сидящего на карачках и надраивающего полы рядового Кислого и затем ассистирующего ему и вовремя меняющего зубные щетки рядового Ларева, а в дальнем углу, на нижней койке, лежал непосредственно тот, к кому и пришел с разговором Евздрихин.
Леха даже сел на
– О! Товарищ прапорщик, а я вот, видите, тут порядок навожу в казарме. А то вдруг товарищ полковник зайдет, а у нас тут бардак, мусор, пыль на полу. Это неправильно.
– Да, – согласился Евздрихин, глядя на двух духов, шуршащих с великим усердием. – Ты помнишь, как две недели назад огород копал?
– Я-то? – Простаков улыбался. – Я помню, очень хорошо помню. А еще думаю, что это должен запомнить Фрол, который лопату из рук не выпускал.
– Жестокий ты будешь дедушка, Простаков, – предположил Евздрихин.
– Да ну, что вы, товарищ прапорщик, по сравнению с теми дедами, которых я пережил на своем веку, я просто ангел во плоти!
Прапорщик оглянулся на работающих. Леха во мгновение ока понял, что нужно остаться наедине.
– Духи, ну-ка освободите территорию.
Юноши побросали занятие и покинули помещение, где никого больше среди бела дня не было.
– Леха, – Евздрихин опустился на койку напротив, – ты женщин любишь?
Простаков поглядел на собеседника, как на глупца.
– Ну кто ж их не любит? Только трахать, а разговаривать – нет, не люблю, товарищ прапорщик. Никогда не знаешь, че у них на уме. Вот если трахнул, то трахнул, а разговоры – нет, это не для меня.
– Да, это известное дело, – согласился Евздрихин. – Слушай, так я вот про огород капитана Паркина все хочу тебя спросить.
– Да, пожалуйста!
– Вы там втроем были?
– Втроем, – согласился Леха. – Можно я лягу, товарищ прапорщик?
– Да, ложись, – согласился Петр Петрович.
Леха с наслаждением завалился на койку и вытянул ноги:
– Ну так че хотели-то еще узнать?
– А ты вот не помнишь, пока вы копали, ни Валетов, ни Резинкин никуда не отлучались?
– Че же мы, машины, что ли, товарищ прапорщик? Конечно, отлучались: кто пописать, кто покакать, кто покушать, – у Лехи даже не возникало вопроса, по поводу чего вся эта беседа.
– Ну да. А кто больше всех отсутствовал?
– Да я не засекал, товарищ прапорщик, может, я больше всех и отсутствовал. У нас же как там, немножко покопали, покурили, ну сами понимаете – работа ж тяжелая.
– Тяжелая-тяжелая, – согласился Евздрихин, проявляя нетерпение. – Ну так вот тот же Резинкин, он куда уходил?
– Ну как? До туалета ходил, потом ведь и жена товарища капитана его зачем-то там пару раз в дом звала, может, че помочь. Потом кушали мы. Красивая у капитана жена... Она там на огороде пару раз нагнулась – я чуть сознание не потерял.
– Неужели так приперло? – посочувствовал Евздрихин.
– Ну так что же – весна, товарищ прапорщик, птички гнездышки вьют. А она у него красивая баба и хорошо готовит, кстати.
– Так вы все, значит, в дом заходили?
– А как же? Обедали. Потом, помню, мы че-то с Резиной... то есть с рядовым Резинкиным дальше копать пошли, а Фрол остался. А че такое? Залетела жена, что ли?
У прапорщика нижняя челюсть поехала вниз. Леха сел на койке и заржал:
– Ну Валетов дает! Маленький, а шустрый! Да, товарищ прапорщик? Это он, выходит, ее там трахнул, пока мы лопатами-то махали. Вот это да! Вот я ему сегодня скажу – будет потеха. Скажу, Фрол, е, будешь отцом!