Рай №2
Шрифт:
– Ты бы, того-этого, Матрен, отдыхала что ли. Хоть бы субботу почитала, как Господь велел. Авось и наладится все…
Закусив кулак, чтобы не разрыдаться в голос, Матрена, казалось, совсем перестала дышать, только бы муж не догадался, что она не спит и все слышит.
А спустя несколько минут, не дождавшись ответа, Белогор повернулся на бок, спиной к Матрене, и в избе уже окончательно воцарилась тишина. Не в силах заснуть, женщина вспоминала, как в прошлую пятницу ходила в дубовую рощу. Там она долго стояла, прислонившись к огромному многовековому дереву, обнимала ствол, который и не обхватишь целиком. Всхлипывая, Матрена разговаривала с лесными духами, просила
«Каждая баба плачет о своем. Одна о том, что урожай в этом году не удался, другую муж поколотил сильнее, чем требуется, а третьей просто чаю не хватило, потому что вода в самоваре закончилась», – говорила соседка Фекла. Матрена кивала, соглашалась, и все же была уверена в том, что ее горе самое горькое, и никому его не переплюнуть.
Бросив прялку, Матрена вышла за порог и присела на лавку, припорошенную осиновыми листьями, которые холодный ветер еще с ночи нагнал с ближайшего леска. До морозов было еще далеко, но осень уже основательно вступила в свои права, и по утрам ткачиха снимала с веревки белье, чтобы тут же положить его на теплую печь. Маленький огород позади избы после снятия летнего урожая выглядел запущенно и неопрятно. А кошка, домашняя и дикая одновременно, потому что никому, ни Матрене, ни Белогору, не давалась в руки, перестала уходить из дома по своим кошачьим делам и большую часть дня проводила, свернувшись клубком на полатях.
Сейчас Матрене вспомнилась одна молитва, которой ее учила бабушка в детстве, но которую она быстро позабыла, вступив во взрослую жизнь. Пребывая в семейных заботах, ткачиха, как и все люди того времени, крестилась, вставая по утрам с постели; крестилась, отправляясь в дорогу; крестилась, начиная мотать новый клубок ниток. Словом, ни одно начинание по традиции не обходилось без мысленного обращения к Богу. Но чтобы вслух, так истово и осознанно – никогда. Впервые в жизни Матрена позабыла о том, что ее ждет работа, стирка, приготовление обеда.
Так и просидела она на лавке до самого вечера, отчего-то чувствуя себя невыразимо счастливой и свободной. Она поняла, что теперь, начиная с этой субботы, все у них будет хорошо.
Мой ребенок пахнет свежевыпеченным хлебом. Запах становится особенно отчетливым, когда, утомившись от игры, сын кладет голову мне на колени, и я кожей чувствую его мокрые от пота волосики. Они пахнут сдобой. И еще чем-то сладким и родным.
В нашей жизни и сейчас много таких «ткачих». Как утверждают просвещенные: экология, то-се, неправильное питание, стрессы. Только на Руси-то среди простого народа тоже не Бог весть какое разнообразное питание было. Морковка да брюква с огорода. Как говорил супруг во время моей беременности, когда я килограммами поглощала цитрусы: «Ты смотри там, мандарин чтобы не родился, оранжевый, и с хвостиком на голове».
Однажды, будучи уже «глубоко беременной», я, от избытка свободного времени и ради интереса, посетила одну из лекций медицинского училища. Тема как нельзя более подходила к моему тогдашнему положению: о развитии акушерства в нашей стране. На Руси повивальным делом занимались знахарки и повитухи. Как ни странно, уже тогда их считали представительницами медицины и верили им больше, чем Всевышнему. А в середине восемнадцатого века появились первые учебные заведения для подготовки акушерок – бабичьи школы. Они готовили «присяжных бабок», то есть повитух. Преподавали в этих школах в основном иностранцы, профессора и акушеры, и в первые годы – только теорию. Мало кто из женщин рвался освоить эту нелегкую профессию, поэтому за первые двадцать лет существования школы
Но это так, для общего развития. Больше всего мне запомнились открытки-агитки, которые продемонстрировали слушателям. Эта печатная продукция издавалась в двадцатых годах прошлого века и давала советы молодым матерям: о том, что нельзя самостоятельно удалять насекомое, попавшее в ухо ребенку; что младенец ни в коем случае не должен спать в общей постели с родителями, и т.д. А открытки с изображением детей, несущих агитационные плакаты, вызвали широкую улыбку. На афишах были фразы: «Акушерок, а не бабок!», «Чистого воздуха и света! Защиты от мух!», «Мы требуем здоровых родителей!» Ребенку, как говорится, лучше знать, что ему требуется, и от каких родителей рождаться. Они сами выбирают свою fata.
Глава 7
Мисс Марпл начинает расследование
Всю следующую неделю рукопись незнакомки не давала мне покоя. Точнее, личность ее автора. В наш век астральные путешествия стали уже чем-то сродни медитации. Им даже можно обучиться на специальных курсах. Но, судя по состоянию найденной тетради, писалась она много лет назад. И неизвестно, сколько пролежала на том месте, где я ее нашла. Поэтому вопрос времени написания дневника волновал меня в первую очередь.
Дождавшись выходного дня, я взяла у супруга кредитную карту и сказала, что иду по магазинам за новой сумочкой.
– Дорогая, бери обязательно из крокодиловой кожи. В ассоциации защиты дикой природы ты не состоишь, а зубатых к жизни все равно не вернешь. Хоть походишь как королева.
Наказав мужу покормить сына, когда проснется, и полить кактус на окне («да это же верблюд, он без твоей воды еще месяц протянет», – возмутился было он), я послала своей второй половине воздушный поцелуй и выпорхнула за дверь.
Я выкатила из гаража свой старенький велосипед и провела рукой по его сиденью. Толстенный слой пыли как напоминание о том, что я чрезвычайно редко прибегаю к услугам своего двухколесного друга. Все авто да авто. Прости, родной, но сегодня мне понадобится твоя помощь.
Своего гаража у нас не было, поэтому мы оставили свой велосипед и еще кой-какой нехитрый скарб в «автодомике» у соседки Люси. Женщина неделями не покидала квартиры, соревнуясь с постоянным похмельем – кто кого, поэтому на просьбу о том, что требуется приютить наши хозяйственные принадлежности, она, не думая, ответила согласием. Точнее, просто махнула рукой – «ой, да оставляйте, что хотите». Дала нам второй экземпляр ключа и, я уверена, тотчас позабыла о нашем существовании.
Усевшись на своего двухколесного коня, я помчалась в сторону дачного поселка. Ржавая цепь велосипеда скрипела, как несмазанное колесо телеги, и педали то и дело прокручивались вперед, словно подгоняя своего ездока. Но я не унывала. Катила себе и катила против ветра, который надувал колоколом мою шифоновую юбку, а при порывах посильнее вообще намеревался закинуть мне легкую ткань на голову. Совсем как у героини фильма Тинто Брасса. Только та еще трусиков не надевала. Ну, это уже никуда не годится. За такое меня супруг бы уже предал инквизиции к чертям собачьим.
Добравшись до поселка, в котором была найдена рукопись, я призадумалась, к кому можно обратиться за помощью. Дачников по пути я не встретила, а постоянных жителей было, раз-два, и обчелся. Да и вряд ли они могут что-то знать о времени, когда их домов тут еще и в проекте не было. В сельском магазине работала молодая девушка, которая мне также не смогла бы ничем помочь.
На пути к заветной полянке, когда я решила срезать путь, и пошла через лес, передо мной оказался погост. Маленькое кладбище со старыми, если не сказать древними, памятниками и крестами, наводило на мысль о том, что здесь уже давно никого не хоронят и, значит, маловероятно, что в сторожке смотрителя кто-то будет. Однако сама сторожка была кирпичной, с занавесками на окне и металлической дверью. И я решилась. Подошла, негромко постучала и отошла на шаг назад. За дверью послышался какой-то шелест, потом тяжелые шаги. Точнее, шаг – пауза, потом еще шаг – пауза. Не успела я задуматься над этими странными звуками, как в следующее мгновенье на пороге оказался мужчина средних лет, в кепке и с костылем подмышкой.