Рай без памяти (илл. А. Иткина)
Шрифт:
– Что же все-таки произошло? — спросил Зернов.
– Вы знаете, что у Маго был автомат?
– Я не знал, но Толька Дьячук подтвердил, что был.
– Его достал кто-то из друзей Маго, обучали стрелять ее в подпольном тире. — Джемс медленно оглядел всех нас и спросил: — Кто сообщил ей о предстоящих арестах?
– Я, — сказал Мартин.
– Это и довело ее до точки кипения. Мы должны были встретиться с ней под кронами Тюильрийского парка, там, где я обычно назначаю свидания связным. Пришел вовремя — ее нет. Подождал, потом пошел навстречу. Дорога к парку по бульвару мимо полицейского управления. И тут я увидел
Он закрыл лицо руками и закачался, как от нестерпимой боли.
– Она шла навстречу тебе? — спросил я, предчувствуя недоброе.
– Нет, стояла у витрины универмага близ входа в полицию. А там дожидался экипаж, который знают все в городе: беговая американка без кучера на велосипедных колесах — выезд Анри Фронталя, — только он один предпочитает такой способ передвижения по Городу. У Маго в руках был скрипичный футляр. Она поставила его на гранитную каемочку у витрины и почему-то замешкалась. Все выглядело естественно и обычно: девушка идет на репетицию в оркестр или в музыкальную школу. Охранники у входа, по-моему, даже на нее не взглянули. И в эту минуту вышел Фронталь с адъютантом. Я остановился не доходя — не в моих привычках искать сближения с полицией даже пространственно. Стояла и Маго спиной к полицейским, поспешно открыла футляр и, когда Фронталь уже уселся в своем экипаже, широко расставив ноги и поманив адъютанта — вероятно, хотел что-то сказать ему, — между ним и Маго никого не было, ни одного человека из охраны. Все произошло в какие-то десятые доли секунды. Из футляра Маго извлекла не скрипку, а полицейский автомат без ремня, нажала гашетку и срезала одной очередью и Фронталя и адъютанта. Но уйти не ушла, а могла бы. Испуганная лошадь понесла, тело Фронталя, зацепившегося носком сапога, протащило по мостовой метров двадцать, и растерявшиеся постовые не сразу пришли в себя. Но один из них все же успел открыть огонь, как только Маго снова нажала гашетку. Второй охранник упал, даже не вскрикнув, но первый на какое-то мгновение предупредил свою смерть: Маго упала раньше.
Джемс закрыл глаза, должно быть стараясь зрительно представить себе увиденное. Никто из нас не решался прервать его.
– Я побежал, когда уже начали оцеплять улицу, — почти шепотом закончил он: у него уже не было голоса. — Полицейский промазал, когда я перемахнул через забор. Остальное вы знаете.
– А Маго, Маго?! — не закричал — взвизгнул Толька.
– Я же сказал: упала. — Джемс даже не поднял головы.
– Живая?
Мы молча посмотрели на Тольку. Нужно ли отвечать на этот вопрос?
Джемс и не ответил.
В тишине, повисшей почти осязаемой тяжестью, вдруг раздался тоненький, протяжный звук. Это плакал Толька. Не по-мужски — по-детски, заливчато и жалобно.
Глава XXI
Д’АРТАНЬЯН И РИШЕЛЬЕ
Я отвел Тольку в ванную — пусть выплачется и умоется. Пиджак Джемса в рыжей грязи засунул под ванну. Но где спрятать самого Джемса?
– Уходить нельзя, — решил Зернов, — на улицах, вероятно, уже идут облавы. У Джемса пустяковое, но пулевое ранение. Разбинтуют и сразу поймут, что к чему. Здесь оставаться тоже рискованно — отель не застрахован от обыска. Если не считать переулков, мы на одной магистрали с бульваром.
– А если в подвале? — спросил я. — В типографии. Там сейчас никого нет.
Джемс поднял голову.
–
– Вода там есть? — спросил Зернов.
– Есть.
– Возьми сыр и свечи.
Мы спустились в подвал по черной лестнице, — я страховал их на пролет впереди. Дверь в подвальной стене закрывалась плотно. Но, пропустив Джемса внутрь, мы все-таки замаскировали еле заметную щель. Полоска свежих белил легла действительно незаметно. Даже придирчивый обыск едва ли бы ее обнаружил.
– Порядок, — облегченно вздохнул Мартин.
– Как сказать, — усомнился Зернов.
Тольки с нами не было. Он сидел у стола, положив голову на руки, и никак не реагировал на наше возвращение. Даже о Джемсе не спросил.
– Толя, — сказал я по-русски, — ты все равно бы вернулся домой без нее.
Он посмотрел на меня сухими, без слез, ненавидящими глазами.
– А ты спроси: вернулся бы я вообще?
– Тебя бы вернули. Мы здесь гости, Толя. Расставанье неизбежно.
– Но не такое.
– Анохин, — позвал меня Зернов из соседней комнаты, — оставь его. Он все поймет без нашей подсказки.
Мы перешли на английский язык.
– Я не верю Этьену, Дон.
– Я тоже.
– Если найдут Джемса, найдут и подпольную типографию. И наоборот. Этьен не пойдет на это.
– У него не будет выхода. Убийство Фронталя — повод к репрессиям. Галунщики жаждут крови.
– Фронталь — пешка, — сказал я.
– Жертва пешки обещает атаку. А с Этьена потребуют взнос.
– Гибель Джемса — это гибель газеты.
– Нет, — сказал Зернов.
– Нужна новая типография.
– Она есть.
– А редактор?
– Есть и редактор.
– Кто? — заинтересовался Мартин.
– Ты.
– Злая шутка, Борис.
– Я не шучу. Ты в резерве, запомни. А потом, обыск еще не начался.
– Но Зернов ошибся. Обыск уже начался. К нам в дверь без стука ворвались четверо полицейских с автоматами наизготовку.
– Руки! — крикнул ближайший.
– Все, кроме меня, подняли руки.
– А ты? — Он чуть не ткнул меня автоматом,
– Болван, — сказал я. — Формы не видишь?
– Стреляю.
– Попробуй.
– Погоди, — сказал кто-то за ним знакомым голосом. Оттолкнув автоматчика, вышел Шнелль. — Ты? удивился он. — Что ты здесь делаешь?
– Живу.
– В «Омоне»?
– Об этом сказано в моей личной карточке.
– А эти кто? — Он кивнул на стоявших с поднятыми руками товарищей.
– Мои друзья. Одного ты, наверное, знаешь.
Я показал на Тольку.
– Толли Толь? — Шнелль растерялся.
– Личный гость Корсона Бойла, — прибавил я.
– И убери своих дураков.
– Отставить! — закричал Шнелль сопровождавшим его галунщикам. — Везет тебе, Ано, — заключил он загадочно и вышел, не прощаясь.
Дверь захлопнулась. Мартин тотчас же открыл ее.
– Зачем?
– Хочу знать, что происходит в отеле.
А «Омон» гудел, как воскресный рынок. Кто-то бегом проскочил по коридору. Кто-то кричал. Где-то громыхнули выстрелы. Стучали по лестницам подкованные солдатские сапоги. Кто-то совсем близко тоненько взвизгнул: «Не смей бить! Не смей!» Зазвенело разбитое стекло.